«Джорж Гамов и другие», Опруненко Виктор

Не так давно — кажется, это было 4 марта 2009 — по телевидению передали, что 105 лет назад родился Джордж Гамов. Тот самый Джордж Гамов, выдающийся ядерщик и физик-теоретик, к тому же предложивший первую модель генетического кода.

Я давно уже хотел поведать одну историю, связанную с Джорджем Гамовым, так что телевидение, напомнив мне о нем, оказалось весьма кстати! Нет, непосредственно с самим Джоржем Гаммовым я конечно же знаком не был! Только опосредовано! Но начну издалека и по порядку. В городе Кишиневе, на нашей родной улице Подольской (сейчас Бухарестской) среди ребят моего возраста и младше «коноводил» Витька Власов. Был он драчуном и двоечником, но очень интересным компаньоном по играм и всяческим проказам. Он был старше меня почти на 4 года, а я был самым старшим после него. Правда, многих я был старше всего на то на несколько дней или максимум месяцев (послевоенное поколение 1945 г.). Тем не менее, негласно я являлся его «заместителем», чем очень гордился. Не безоговорочно, но мы все признавали авторитет Вицы, у которого была громкая «слава» в нашей 37 школе, где ни один педсовет не обходился без обсуждения вопроса «что делать с Власовым?». Тому способствовала и его известность в качестве «первого хулигана» во всем районе, где нам поодиночке появляться было опасно. Поддерживало его авторитет и то обстоятельство, что он очень много читал, а потом довольно интересно пересказывал нам прочитанное, хотя и добавляя многое от себя! У Власова постоянно имелись редкие в то время журналы типа «Техника молодежи», «Юный техник», «Знание — сила» и пр., где приводились чертежи и схемы различных устройств. Где он их только находил, ведь в библиотеке, которую Вица, несмотря на свое реноме, с удовольствием посещал, позаимствовать их насовсем было невозможно!? Он потом сам по этим чертежам делал модели. Например, ружьё для подводной охоты (а было это где-то в 1956 г. уже прошлого тысячелетия). Так что, можно сказать, что руки у него были золотые! Ружье это, правда, стреляло всего метра на четыре даже в воздухе, но все-таки…

Как-то раз, под руководством увлекающегося Власова, согласно одному из многочисленных чертежей, почерпнутых неизвестно где, летом, уже перед началом школьных занятий, мы увлеченно принялись строить «штаб» (не уверен, что такое сооружение являлось штабом с точки зрения военной архитектуры). Вспоминая, я могу сказать, что это было нечто среднее между землянкой и времянкой. У Вицы дома делали ремонт, после которого осталось немного цемента и песка. Не использовать это с его неуемным характером Вица просто не мог. Он собрал всю нашу компанию, которую многие наши соседи к этому времени называли уже не иначе, как «бандой», и поставил задачу (командирские задатки у него были): собрать как можно больше кирпичей, желательно целых, но и половинками тоже не брезговать! Мы уж постарались. Натащили целую кучу, где было довольно много неповрежденных. Командир поблагодарил нас, причем я удостоился особо позитивной оценки, т.к. принес пять абсолютно целых кирпичей. У нас дома в подвале они служили прессом для солений. Позже, ближе к осени пропажу кирпичей обнаружили, и мне была устроена основательная выволочка, но это были уже мелочи…

Далее мы вырыли котлован (проще говоря, яму) и сложили четыре стены из кирпичей. Сверху сооружение покрыли ржавыми кусками жести и толем. Строение получился на загляденье! Внутри мы развели костер, чуть не угорели, потушили его и едва не задохнулись! Удивительно, но все закончилось благополучно, т.е., слава Б-гу, никто не получил ожогов! После первой неудачи многие пали духом и уже больше не хотели никакого «штаба». Наш командир стал стыдить нас, хотя другой бы «расстрелял» бы всю «сопливую команду» или, в крайнем случае, расформировал бы деморализованное подразделение! Власов же сумел в течение нескольких дней для поднятия боевого духа собрать внутри вполне работоспособную печь с трубой! После этого подразделение несколько воспрянуло. Мы пекли в печи картошку, жарили на угасающих углях принесенные из дома продукты, обсуждали планы «войны» с соседней улицей Щусева. Планы эти были наполеоновские. Да что там Наполеон с его многочисленными маршалами! План «Барбаросса» был просто жалкой потугой на наши планы, в своих стратегических построениях мы, судя по всему, превзошли бы даже «Десять сталинских ударов», которые мы изучали в школе. Хорошо, что наши планы не осуществились. А то бы улица имени великого архитектора, автора проекта мавзолея В.И. Ленина, православного собора Николая Угодника в итальянском городе Бари, многих зданий в родном Кишиневе и кажется «святого угодника» перестала бы существовать. Правда, за корректность последней информации о «святом угоднике» я не ручаюсь — не знаю соответствующих правил РПЦ. Однако где-то я слышал, что архитектор, по проектам которого построено сто церквей, получает это звание, а Щусев построил их значительно больше!

Но, как оказалось, у нас плохо была поставлена контрразведка. Кто-то из соседей сообщил «куда надо», что на территории их двора возведено незаконное строение. Пришел участковый, пожилой уже капитан с покрытым оспинами лицом, стальными фиксами и шрамом на левой руке от осколка и велел снести наше сооружение или, как он выразился, «избушку». Сносил штаб Вица собственноручно после грандиозного скандала, устроенного ему родителями и соседями. Строение находилось в десяти метрах от его дома и возле его же голубятни, так что его вина была несомненна. Помогал ему его одноклассник Игорь Гамов. Это была обычная практика, т.к. друзья Вицы по школе часто присоединялись к нашему военизированному формированию, естественно, на командирских должностях. Мы, в рамках наших временных возможностей, Вице и Гамову помогали, если удавалось ускользнуть из дома.

Так я познакомился с Игорем Гамовым, что было несколько необычно. Обычно, старших по возрасту ребят, даже тех, которые учились с нами в одной школе, но проживавших на других улицах, мы знали редко. Впоследствии Игорь окончил строительный техникум, затем строительный факультет кишиневского Политеха. Несколько лет проработал на стройках в Алжире.

Как я потом узнал из конфиденциальных источников, Гамова одноклассники недолюбливали. Он был крайне своеобразен и индивидуален, что не всем нравилось! Игорь был председателем школьной сандружины, солировал в школьной хоре, активно участвовал в общественной жизни и поэтому считался «задавакой»! Например, когда он в хоре брал особенно высокую ноту или другим способом демонстрировал свои вокальные возможности, кое-кто из коллег говорил: «задается Гамчик». Но для нас он был вполне в «авторитете».

После того, как благодаря «бдительным соседям», наш штаб был разгромлен, мы перешли к «партизанским действиям». По нынешним временам так просто к террору! Стыдно даже вспоминать…Но тогда «пепел Клааса стучал в наших сердцах»! Все лампы на фонарях, окружавших дом, были для создания неудобств «цокнуты» (разбиты). У Вицы была воздушка, да и рогатки имелись у всех. Заподозренные в «шпионаже» соседи лишились сна и покоя! Самым распространенным наказанием являлась «блямба». Что же такое «блямба»? Берется картошка, протыкается тоненькой палочкой, т.е. делается что-то наподобие поплавка. Короткий конец прикрепляется кнопкой к оконной раме врага. Дергая за длинный конец можно было имитировать стук в окно. С наступлением темноты провинившиеся соседи не имели ни минуты покоя. У тех, у кого были электрические звонки, получали пластилиновые «блямбы», когда кнопку звонка залепляли пластилином, и звонок трезвонил, пока хозяева не умудрялись его очистить! Были в ходу и другие средства: валерьянка, разлитая на крыльце и собиравшая окрестных котов, дрожжи в дворовом туалете и т.д. Война эта то затихала, то возобновлялась в течение нескольких лет.

Да, вот еще! Когда наша война с соседями уже выдыхалась, они успели целой делегацией зайти в школу и основательно нажаловаться! В современных условиях на это вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание. Сам в свою бытность учителем физики помню, как нас, педагогов, раздражало, когда соседи той школы, где я работал, приходили жаловать на наших учеников и как мало в реальности мы могли повлиять на воспитанников. Бесправные учителя с трудом держали оборону против учеников на уроках и родителей во внеурочное время, а тут еще соседи! Правда школа, где я работал, была заурядной, а где учился элитной! Да и время другое было. Помню как наш завуч Давид Самойлович Фельдман, капитан-фронтовик, одессит, умница и остряк зашел к нам в 6а и негромко, но грозно сказал: «Власовцы, встать!» (предатель, генерал Власов был уже осужден и повешен). В полной тишине мы с Дэвиком Лемпертом встали. Шурка Нефоросов загоготал «Га-га-га, власовцы». А «Бисмарк» (такая кличка была у завуча) спросил: «А вы знаете, кто такие власовцы?». Не помню точно, но кто-то из девчонок, кажется Алла Правовская, произнесла сакраментальную фразу, что наверно это те, кто дружат с Витькой Власовым! «Нет» — сказал Бисмарк — «это предатели Родины. Их руки по локоть в крови!». Я невольно посмотрел на свои руки, а класс дружно рассмеялся. Завуч решив, что издеваются над ним, с придыханием сказал: «Вот же мерзопакостный тип». Я понял, что по жалобе соседей я пойду «паровозом». Завуч повел нас за собой и заодно выдернул из-за парты Вовку Беккера, который решил было отсидеться, надеясь на прощение как председатель совета отряда. Вовка побледнел и испугался — он очень боялся своего отца, полковника милиции. На мой взгляд, это было довольно странно, т.к. отец Вовку никогда не бил! Вот я боялся своего, потому что мне действительно доставалось как полковому барабану во время церемониального марша! Дэвка Лемперт тоже испугался, хотя мог поколотить папу, маму и бабушку в придачу! В классе он носил прозвище «Бугай». Нас отвели к директору и сильно пропесочили. Потом вызвали родителей. Удивительно, но меня в результате дома только отругали и запретили дружить с Витькой Власовым. Недели две я встречался с ним тайно, но потом все вернулось на круги своя…Впрочем, как и все в этой жизни…

Время шло и мы взрослели. Пришла пора «любви и страсти нежной» и соседи на время вздохнули свободно, хотя очень скоро пришла новая напасть. Стали пропадать цветы из палисадников. Их словно выкашивали! Дарили мы их не только нашим девчонкам, но и нашим учительницам.

Я потерял Игоря из виду после того, как он поступил в стройтехникум. Однако я постоянно о нем «слышал», получая разнообразную информацию, т.к. старше меня классом училась Вицина сестра Сонька. Ее лучшей подругой была розовощекая толстушка Ленка Гамова, сестра Игоря. Так что, наше знакомство как бы продолжалось!

Шли годы. Мы окончили школу, нашу родную, любимую 37 школу им. Н.В. Гоголя. Поступили в ВУЗы. Очень многие на «физмат» в разные города СССР. Я тоже поступили на «физмат». На Москву и Ленинград я не тянул, так что «сердце мое успокоилось» на физмате Кишиневского Госуниверситета. Это был 1963 г. Кто жил тогда хорошо помнит эти веселые годы. «Только физики соль, остальные все ноль, а филолог и химик — дубины» — так пелось в студенческой песне того времени. Нет нужды сейчас комментировать заносчивые слова этого студенческого гимна физиков всех городом и республик СССР. Такова была атмосфера тех лет. Чуть ли не ежедневно сообщалось об открытии то новой элементарной частицы, то нового элемента. Начинали работать новые атомные станции, запускались космические корабли. На просто спутники уже не обращали внимания — у «Космосов» были уже двухзначные номера! Музыка, которая неслась из транзисторных приемников, захлестнула парки и скверы, улицы и переулки городов и сел, лишая покоя старшее поколение. Транзисторов было конечно меньше, чем сейчас мобильников, но все же. У меня персонального транзистора, правда, не было, как и теперь мобильника, но крутого физика я из себя изображал! Сразу после поступления накупил множество книг по физике, а потом в течение лета регулярно покупал разные новинки в этой области. Тогда же купил несколько номеров журнала, который издавался одним из физических институтов АН СССР. Назывался он, кажется «Атом и элементарные частицы» — или что-то похожее, за давностью лет подзабыл. Пытался читать, ничего естественно не понимал, но таскал их с собой повсюду.

В конце сентября на 1-м курсе нас послали в колхоз. В Леовский район, с. Казанжик, где нам предстояло трудиться целых два месяца. На воскресенье нас отпускали домой помыться, побриться, подкрепиться, захватить теплые вещи и т.д. Из города я возвращался тогда с моим однокурсником Зикой Солтером, захватив в дорогу для чтения не детектив, а все тот же физический журнал. Свежий сентябрьский номер. Какие-то девчонки-филологини возвращались с нами в автобусе в колхоз, правда, другой. Мы, конечно, активно пофлиртовали, повыдрючивались, всласть обыграв наше звание «физиков». В этом действе журнал играл немаловажную роль! «Девчонке снится паренек с физмата…» пелось в другой студенческой песне. Практических выгод нам это не принесло, т.к. девочки вышли гораздо раньше нас. Хотя, может быть, потом мы им и снились, кто его знает? Во всяком случае, больше мы с ними не встречались. После их выхода делать стало нечего, и я стал просматривать журнал. Встретил ссылку на американского физика Джорджа Гамова и удивился тому, какая все-таки у него русская фамилия. Вспомнил и Игоря Гамова. Но конечно никоим образом мне не могло прийти в голову в 1963 г., что Гамов по происхождению русский (это я узнал только в 80-х) и более того, родственник Игоря. На старших курсах нам о Гамове уже упоминали, но опять же его «русскость» была табуирована, а может и сами преподаватели об этом не знали. Не могу сказать, что я активно пытался прояснить для себя что-то в биографии этого американского физика, тем не менее, эта загадка поселилась в моем подсознании.

Спустя много лет этот ребус получил неожиданное решение. В 1989 г. я сыном Александром, который окончил 8-й класс, отдыхали в Болгарии. Благо границы тогда приоткрыли. Как и положено, во время трапез группа рассаживалась произвольно по четыре человека. С нами села женщина моих примерно лет (ее имя я за давностью лет запамятовал), лицо которой показалось мне знакомым. Я полюбопытствовал. Она сказала, что меня знает, что я встречался с ее одноклассницей Светой Мошкович, а она приходила к ней домой и там меня видела. Я стал расспрашивать дальше, интересовался, нет ли общих знакомых и т.д. Дама поведала, что в первом браке она была замужем за Игорем Гамовым (тесен мир) и что я должен его знать!

Знал ли я Игоря, одного из строителей нашего «штаба», который участвовал во многих совместных проказах моего детства, к тому же однофамильце великого американского физика Джорджа Гамова? Конечно же знал! Всю эту информацию я и выпалил своей новой знакомой! Ее ответ совершенно поразил меня, как если бы я обменялся рукопожатием с кумиром моей юности Владимиром Высоцким (достаточно близко я его видел на его концерте в «Зеленом театре» г. Кишинева). «Так это же его дядя! Он русский — Георгий Антонович Гамов, член.-корр АН СССР, уехал из СССР и не вернулся, потом жил и работал в США» — сказала она. Вот это да! Я был знаком с племянником великого Джорджа Гамова!

Далее с ее стороны последовал рассказ почти что детективный…За давностью лет (в этом году исполняется 20 лет с той встречи) я плохо помню все дословно, но суть такова. Непонятно, всегда ли Игорь знал о существовании своего американского дяди или нет? То, что в 70-е годы он попал в Алжир, пройдя через многочисленные фильтры столь бдительной организации, как КГБ, наводит на мысль, что родители ему этого не говорили. Но, может быть, он сам в анкетах об этом не распространялся. Лично я бы не стал его осуждать его ни в одном из случаев. Одним словом, в Алжир он попал. Но к этому времени он уже знал, что в США есть кузен. Сын дяди и второй жены француженки. Но как без риска выйти на контакт? Игорь из таксофона в Алжире («Алжир — город весь белый» — писал белокурый красавец Жорж Дюруа в романе Мопассана «Милый друг») позвонил в американское посольство и сообщил суть дела. Оставил свои координаты. Это было в обед. В 2 часа ночи на квартире у Игоря Гамова раздался телефонный звонок. Его кузен сообщил, что у него на руках уже есть билет в Алжир. Они встретились. Кузен отвалил ему 2 тысячи баксов! В 1989 г. я подумал: «Везет же людям». Спустя 20 лет две тысячи в конвертируемой валюте тоже сумма, но уже не заоблачная. Всего лишь моя пенсия за 2 года! Игорь получил приглашение, побывал в Штатах. Кузен побывал в Молдавии. Кстати, мои знакомые соотечественники обижаются, когда сейчас я говорю «Молдавия», а не «Молдова». Так уж я устроен. В советские времена говорил «Молдова», а сейчас «Молдавия». Фронда! Все наоборот!

С Игорем Гаммовым я не встречался с той самой детско-юношеской поры вплоть до 1997 г. При встрече он меня не узнал, может быть, не захотел. Свою первую «строительную практику» он тоже не вспомнил. Что же, память избирательна! Но все равно я ему очень признателен! Благодаря Игорю, в моей жизни была такая интересная история! Еще я благодарен за его теплую и душевную статью-некролог «Ушел Слон». Это о нашем школьном директоре Всеволоде Алексеевиче Китаеве, которого мы по причине симпатичной корпулентности за глаза звали «Слон». Сейчас в память о нем на новом здании нашей школе висит мемориальная доска!

Вица Власов умер в 1994 г. в возрасте 53 лет и 53 дней. Царствие ему небесное и вечная память! Похоронен он на самом престижном кладбище Кишинева — «Армянском», у самого входа. Недалеко от могилы Н.Г. Коваля, в разные годы занимавшего должность Первого секретаря КПМ и Председателя Совмина МССР. Рядом располагается помпезная могила жены П. К. Лучинского, Первого секретаря ЛКСМ Молдавии, Первого секретаря Кишиневского горкома и второго Президента уже независимой Молдовы. Тут же невдалеке скромные могилы семьи Гладких (Гладкий Д.С. сменил Л.И. Брежнева на посту Первого секретаря КПМ), а также фамильное захоронение князей Кантакузиных (их блистательные предки в разное время были византийскими императорами и молдавскими господарями). Компания неплохая. Прости, Господи! Я не ерничаю и не завидую, хотя бы потому, что пока еще жив. Чего и вам желаю!

Июнь, 2009 г. Кишинев