Достаточно резкие изменения для австрийской территории.
Ордонанс № 2, изданный Военным комендантом города Хотин, 8 ноября 1918 года
I. — Поставка продовольствия по расписки, которые не заверены подписью командира роты, батареи или эскадрона и визой начальника полиции со штампом его учреждения, запрещается. Только такие расписки и разрешения будут считаться действительными и только они дают право на получение возмещения.
II. — К числу подлежащего сдаче оружия относятся все виды оружия: охотничьи ружья, русские и австрийские винтовки, пистолеты, револьверы всех типов, сабли, штыки, ножи, патроны, порох, бомбы, запалы и другой военный материал, а не только австрийские винтовки, как сперва утверждали жители Хотинского уезда.
III. — Внимание публики обращается на то, что с 15 ноября все надписи на магазинах и вывески на русском языке должны быть заменены на румынские. Все русские надписи должны быть сняты с момента публикации настоящего ордонанса.
IV. — Полицейская власть и власть милиции должны быть приостановлены до прибытия румынских военных и гражданских властей. Ни одному другому местному органу не будет позволено принимать какие-либо решения без разрешения Военного коменданта.
Заседания членов земской управы не разрешаются иначе как с разрешения коменданта; поэтому на всех заседаниях земства должен присутствовать офицер.
До дальнейших приказаний все гражданские и военные дела, касающиеся полиции, администрации и правосудия, переходят исключительно под юрисдикцию румынских военных властей.
V. — Австрийские кроны объявляются недействительными. Керенские, одесские и украинские рубли не допускаются к обращению. Только романовские рубли и румынские леи (из расчёта 1 лей 60 баней за рубль) разрешаются к обращению как законное платежное средство.
VI. — Игра в карты строго воспрещается.
VII. — Ввоз в Бессарабию иностранных газет и журналов запрещён. Все местные периодические издания прекращаются до дальнейших приказаний. Всякая печать запрещена, за исключением журналов и иной печати, необходимой для нужд властей.
VIII. — Налогоплательщики обязаны, в интересах общества, регулярно уплачивать городские, уездные и земские налоги.
IX. — Никому не дозволено высказываться неблагоприятно о румынской армии — ни дома, ни на улице, ни в ресторанах, кафе, школах или иных общественных местах. Всякие разговоры на тему румынской национальности запрещены.
X. — Все лица обязаны выражать своё уважение к румынской армии и особенно к её офицерам, ибо румынская армия пришла в Бессарабию как освободитель и примиряющая сила, а не как враг или захватчик.
XI. — В интересах общественного порядка любые нарушения настоящего ордонанса наказываются тюремным заключением сроком от пяти дней до трёх месяцев или штрафом от 100 до 2000 леев. Если будет доказано, что нарушитель сохранил или скрывал оружие с намерением оказать сопротивление румынским властям, применяется смертная казнь.
(Подп.) Попеско,
Командир батальона,
Комендант города Хотин.
8 ноября 1918 года.
Доклад, составленный избранными представителями крестьян четырёх кантонов Хотинского уезда.
Представлен Одесскому комитету по освобождению Бессарабии.
11 февраля 1919 года.*
В конце октября 1918 года австрийские войска, занимавшие Хотинский уезд и часть Сорокского уезда, эвакуировали Бессарабию, и были заменены румынами. Вместе с румынами прибыли представители гражданской власти в лице префекта по имени Кроудон и нескольких его коллег.
Население тотчас было уведомлено, что оккупированная территория была окончательно и «навсегда» присоединена к «Великой Румынии», «Матери-родине», и что теперь ничто уже не сможет отделить Бессарабию от Румынии.
Одновременно были отданы распоряжения снять все вывески на русском языке и сдать всё оружие румынским властям. Любое нарушение первого приказа каралось штрафом и тюрьмой; нарушение второго — смертью.
Префект вызвал начальников всех земских организаций, а также всех чиновников российского правительства, и объявил им, что аннексия — свершившийся факт и они должны подчиниться его власти.
Судьям было приказано принести присягу верности королю Румынии под угрозой увольнения; но все они отказались повиноваться и были вынуждены оставить свои посты.
Духовенству было приказано упоминать имя Короля и Румынской Королевской семьи, а также румынского правительства во всех богослужениях. Возражений было немного, ибо каждый священник знал, что румыны подвергнут позорному телесному наказанию любого нарушителя, независимо от пола и сословия.
Солдаты поощрялись своими офицерами к открытому грабежу. Под предлогом поиска скрытого оружия они проводили множество обысков, во время которых уносили всё, что попадалось под руку. Они крали одежду, сапоги, скот, пшеницу, хлеб и всякие съестные припасы. Любые найденные деньги также исчезали. Вот несколько примеров.
Во время поквартирного обыска в селе Рукшине румынские солдаты взломали шкатулку, принадлежавшую крестьянке Параскеве Куделке, и украли 120 рублей золотом и 800 рублей бумажными. Она пожаловалась майору Мора, командиру отряда, но своих денег так и не получила.
Румынские жандармы вмешивались в частную жизнь сельских жителей. Они требовали бесплатного содержания, реквизировали лошадей и повозки для личных нужд. Крестьян вынуждали нести караул у мест их проживания и чистить их сапоги, комнаты и лошадей.
Каждый жандарм считал своим делом посещать местную школу и проверять, преподаёт ли учитель на румынском языке. Он также посещал церковь, чтобы убедиться, что священник ведёт службу на румынском и упоминает Румынскую Королевскую семью в молитвах. Малейший протест карался розгами или плетьми. Более активные протестующие расстреливались.
Вот факты, иллюстрирующие работу румынской администрации.
I.
В ноябре 1918 года в селе Мендиковцы Хотинского уезда был убит румынский солдат. Убийца убежал. За это преступление наказали всех жителей села. Каждая семья должна была уплатить 3 000 рублей под угрозой продажи всей мебели.
Всех окрестных священников — около сорока человек — обязали присутствовать на похоронах убитого солдата. Во время богослужения всех крестьян заставили стоять на коленях в грязи; весь обряд прошёл под дождём. После погребения священников и иных лиц выстроили в две шеренги, чтобы они стали свидетелями порки значительной части жителей села. Румынский офицер затем обратился к священникам и учителям со словами:
«Передайте всем в ваших приходах, что в любом селе, где будет убит румынский солдат, крестьяне будут наказаны таким же образом». (Показание священника Д. К.).
II.
Жители села Дынауццы Хотинского уезда не угодили румынам. Было решено направить в село карательный отряд.
Офицер, командовавший этим отрядом, перепутал название села с другим — Данкауццы — и жители последнего подверглись порке. После избиения восьмидесяти человек офицер собрал крестьян и спросил, намерены ли они впредь подчиняться румынским властям. Их ответы показали ему ошибку: никаких румынских приказов туда не поступало, и жители не совершали проступков.
Офицер, осознав свою ошибку, немедленно отправился в другое село — Дынауццы — где велел избить 285 человек. (Свидетельства священника и многочисленных жителей двух сёл.)
III.
Некоторые румынские солдаты, грабившие мельницу, были схвачены крестьянами на месте преступления. Их разоружили и отправили в Хотин к начальнику гарнизона. Однако один из грабителей сумел бежать и сообщил офицеру, что крестьяне села Левинцы избили невинного солдата.
В село немедленно была отправлена карательная экспедиция. Несколько десятков жителей избили, тридцать арестовали.
Подать жалобу на бесчинства румын невозможно, ибо чиновники встречают такие жалобы с насмешкой, а во многих случаях наказывают самого истца вместо виновных.
Все, кто не поддерживает румынскую оккупацию и румынизацию страны, подвергаются преследованию без различия профессии и сословия, даже в районах, где славяне составляют девяносто процентов населения.
Система террора, применяемая румынской администрацией, категорические заявления румын, будто Бессарабия навечно отдана Румынии и будто сами бессарабцы этого желают, слухи об официальной поддержке Румынии со стороны держав-победительниц — всё это вызывает тревогу за будущее.
С одной стороны, жители Бессарабии знают, что Союзники победили и намерены строить мир на праве народов решать свою судьбу; с другой — они опасаются, что великие державы, введённые в заблуждение румынской ложью и фальсифицированными документами о «желании» Бессарабии объединиться с Румынией, позволят Румынии присвоить край.
Будущее представляется им неразрешимым и трагическим.
Северная Бессарабия, о которой идёт речь, во время войны пережила вследствие своего положения несколько последовательных эвакуаций. Зимой 1918 года она перенесла ужасы большевизма. После этого испытания пришло румынское нашествие, с его жестокостями, которые оказались невыносимыми, и терпение народа иссякло. В отчаянии, не видя помощи, народ поднялся против румынского ига.
Восстание началось 5 и 6 января 1919 года в районе станции Окница и местечек Атаки и Секуряны. Румын выгнали вооружённой силой.
В ночь с 9 на 10 января несколько сот крестьян попытались взять мост через Днестр у Хотина, чтобы облегчить перевозку оружия, полученного в Подолии. Румынский патруль, заметив приближение восставших, предупредил соседние батареи, которые открыли по ним сильнейший огонь. Канонада послужила сигналом для всего района, и всё население поднялось, кто с винтовками, а кто с косами.
Немногочисленные румынские солдаты и жандармы, пытавшиеся защищаться, были убиты, остальные взяты в плен.
К шести часам утра 10 января город Хотин и все окружающие сёла были в руках повстанцев.
Национальная Лига, существовавшая тогда в Бессарабии, избрала пять членов в «Директорат», который принял власть. Военные вопросы ведал штаб офицеров, составивший план действий.
В эти дни представители окрестных сёл стекались в Хотин и сообщали, что восстание охватило весь край и что румын повсюду изгоняют.
В сёлах женщины пекли хлеб для повстанцев. Директорат запретил продажу спиртного, организовал патрули и поддерживал полный порядок. Не было ни грабежей, ни насилия. Одно стремление владело всеми: навсегда изгнать румын из Бессарабии.
Румынских офицеров, солдат и гражданских лиц, взятых в плен, заключили под стражу. Жёны и дети пленённых гражданских нашли убежище в земской больнице. Все они получали гуманное обращение.
В селе Грозинцы повстанцы случайно захватили двух офицеров в незнакомой форме, ехавших в автомобиле. Один говорил по-русски и сообщил, что они из британской военной миссии, что было подтверждено документами. Их отвезли в Хотин и отпустили.
Британский офицер Макларен сообщил, что по приказу британской дипломатической миссии в Бухаресте он посетил Буковину и прибыл в Бессарабию, чтобы выяснить настроения населения на оккупированной румынами территории: действительно ли Бессарабия «по собственной воле» присоединилась к Румынии, как румыны заявили миру, или же союз был навязан силой.
«До сих пор, — сказал он, — я видел достаточно, чтобы удостовериться в чувствах Бессарабии к Румынии, и понимаю, что народ был доведён до восстания». Это точные слова британского офицера.
Офицеров отвели в тюрьму к румынским пленным. Их также привезли в село Недобоёвцы, где румыны перед отступлением убили 55 человек — мужчин, женщин и детей — и сожгли восемь домов. Британцы лично убедились в хорошем обращении с румынскими пленными и проверили достоверность сообщений о зверствах в Недобоёвцах. Описания всего, что они увидели, были занесены в протокол, копию которого им передали.
Через пять дней военная активность повстанцев начала снижаться — по нескольким причинам. Главной была нехватка оружия и боеприпасов, что не позволяло многим желающим вступить в ряды. Румынские агенты распространяли слухи о прибытии крупных румынских сил, якобы поддерживаемых французами и британцами, которые «жестоко подавят» бунт и что единственный способ облегчить наказание — сложить оружие. Множество крестьян, обескураженных слухами, покидали позиции.
Румыны, окружённые повстанцами, укрепились на высоте в селе Кершинцы и обстреливали то одно, то другое село. Удалось ли им временно оттеснить повстанцев и занять село — они поджигали дома, не давая жителям выйти. Затем они входили в другие дома и уносили всё, что могли.
Малейшая жалоба или протест карались уничтожением всей семьи, включая детей. Румыны продолжали жечь дома, пока повстанцы не получали подкреплений и вновь их не атаковали — тогда румыны бежали. Убийства и пожары были многочисленнее там, где румынам удавалось удержаться.
Через неделю после изгнания румын из Хотина силы повстанцев значительно ослабли. Румыны перешли в наступление регулярными атаками. 20 января, после ожесточённых боёв, повстанцы вынуждены были оставить Хотин и отойти за Днестр.
За два дня до взятия Хотина население, в ужасе от румынских зверств, бежало из сёл, оставляя всё. Около 50 000 человек искали убежища в украинской территории на левом берегу Днестра.
Чтобы подавить восстание, румыны применяли неслыханные жестокости. Один священник (его имя не упомянуто из-за опасности), видел, как генерал приказал подавить восстание любой ценой и разрешил солдатам брать всё, что они пожелают. Этот приказ разжёг страсти солдат, и их победа была нетрудна.
Мы, нижеподписавшиеся, можем лично свидетельствовать о следующих зверствах.
В селе Долиняны, при приближении румын, священник Б. Крэкосс, откликнувшийся на просьбу жителей, вышел им навстречу с крестом и иконами, за ним шли все жители, явно с мирными намерениями. Солдаты набросились на священника и закололи его штыками, затем открыли огонь по толпе.
Дочь крестьянина Петра Кочника из села Рукшине была изнасилована румынскими солдатами. Она заявила, что многие женщины и девушки села подверглись такому же насилию.
Румынский патруль обнаружил в лесу Чирауцы около шестидесяти женщин и детей, укрывшихся в доме лесника. Они подожгли дом, и все погибли.
80-летний Феодор Фемуляк из села Недобоёвцы был зарублен после отсечения руки. В том же селе перерезали горло Василию Тодосийчуку и однорукому инвалиду Моисею Чербатову.
Из 600 домов в Недобоёвцах уцелели только 50. В Рукшине сожжено 500 домов. Три четверти Атак были сожжены. На село Пригородок наложили штраф 10 000 рублей, угрожая сжечь всё село при неуплате.
Получено известие, что директор народной школы Хотина Роробкин был расстрелян. Также сообщили, что 21 января комендант Хотина созвал жителей для объявления приказа. Пятьсот пришедших были окружены солдатами и расстреляны из пулемётов.
В Недобоёвцах расстреляли 200 мужчин, главным образом престарелых. В Рукшине также 200. Значительное число — в Каплевке.
Следующие сёла были полностью или частично разорены и ограблены: Атаки, Рукшине, Недобоёвцы, Ставчаны, Долиняны, Каплевка. Частично пострадали: Пригородок, Чепаносы, Зарожены, Сталинешты, Анадолы, Дарабаны, Чирауцы.
Погребение убитых было запрещено. «Пусть их съедят собаки», — говорили румыны.
В каждом селе первым делом приказывали сдать все деньги; затем забирали одежду и обувь. Женские платья, бельё, ковры и всякую утварь грузили на подводы и отправляли в Румынию.
В городе Хотине всю мебель и всё имущество выносили из домов и отправляли в Румынию. Говорят, что на город наложили штраф в миллион рублей.
Некоторые сведения нам не удалось проверить. Для проверки абсолютно необходима независимая комиссия, и мы просим направить такую комиссию.
От имени всего населения мы требуем вывести румынские войска из страны. Пока они здесь, многое будет скрыто, ибо люди боятся давать показания из-за страха мести.
Завершая, мы вынуждены заявить, что бедствия народа не поддаются описанию. Мы надеемся, что хотя бы из чувства милосердия все сделают всё возможное, чтобы предотвратить новые беды.
Мы категорически заявляем, что восстание не имело большевистского характера. Во время восстания царил совершенный порядок, что подтвердит британский офицер Макларен. Насилия не было. Арестованы были лишь мэр Хотина и настоятель собора — по настоятельному требованию жителей, считавших их слишком усердными слугами румын.
Большевизм невозможен в Бессарабии, особенно в Хотинском уезде, ибо зимой 1917–18 гг. народ слишком хорошо увидел, что он собой представляет, чтобы поддерживать его.
Мы обращаемся к представителям держав Антанты с просьбой принять нас, чтобы выслушать наш устный отчёт, ибо невозможно на бумаге описать все подробности событий. Мы также желаем услышать ответы, которые могут быть нам даны.
(Подписано): …
Представители четырёх кантонов
Хотинского уезда.
Одесса, 29 января / 12 февраля 1919 года.
Имена подписавших не могут быть опубликованы из-за опасности репрессий румынских властей против их семей.
DOCUMENTS
Peace Conference in Paris 1919
стр 155-164
