У молдаван много народных песен. Слог некоторых из них цветист и роскошен, как природа Бессарабии, но многие отличаются бессмыслицею припева, а большинство обращением к «.зеленому листу» (фрундза-верди). Молдаванин поет свою песню грустным, тяжелым, протяжным напевом, нескончаемым, как века пережитого народом горя. Это не грусть удалой, широкой и могучей натуры, выражаемой напевом великорусским; не тоскливый, трогающий душу и вызывающий слезу, мотив украинской народной думы; это—напев безвыходного горя.

   В народных молдавских песнях воспевается, преимущественно, любовь, но песни этого отдела бедны по содержанию. Лучшие песни— разбойничьи или хоцкие, причем хоцы — не разбойники в низком значении слова. Народная фантазия выставляет хода человеком, который борется за правду, защищает слабого и бедного от несправедливости сильного и богатого, причем хочет сделаться, как говорится в одной песне, «павлином лесов, витязем из витязей, любимцем красавиц, грозою притеснителей». Действительно, при неурядицах, бывших в Молдавии, хоцы были благодетелями низшего, беднейшего класса народа: отсюда и понятна симпатия простолюдина к этим удальцам. Самая незначительная часть песен — это песни героические, в которых на первом плане поэтическая личность Стефана Великого, воспламенившего народ к борьбе за независимость. Но, охлажденный долгими веками рабства временный энтузиазм, возбужденный Стефаном, после его смерти исчез.

Во время правления в Молдавии Матвея Гики (1753—1756 гг) явился, как гласить предание, около Могилева на Днестре, знаменитый хоц Кодрян, и вот что говорить о нем песня (перевод буквальный):

  

Очень ловок и горд этот смелый витязь; он ищет гнедого косматого коня, который бы ему, Кодряну, полюбился.

   (Кодрян сел обедать в виду города Ясс, на горе Коноу). И пьет и веселится, Не думая об опасности. (Его окружает стража).

   Едва завидел он врагов, Поднес флягу ко рту и больше повеселел. Арнауты ему сказали: «Сдайся, Кодрян, сам, Чтобы мы тебя не вязали». Кодрян им на это отвечал: «Ягненок мой жирен, фляга полна; Если вы мне братья,—Вот вам мой обед,—кушайте его». Они вынули пистолеты, Выстрелили по Кодряну, И ранили его в грудь... Он сдавил рану, Вынул пулю из груди, Зарядил ею свой карабин, Итак сказал им: «Дрянные вы воришки, Я отдам собакам ваши трупы,— Только на это вы и годны». Кодрян после того стал целиться, Стрелял в них; Стража от его выстрелов падала на землю И валялась в судорогах. Но Леонтий Арнаут, — Чтобы его земля поглотила, — Вынул серебряные пуговицы, Зарядил ими ружье, Выстрелил в Кодряна И ранил его.

   (Схваченный и приведенный на суд к господарю, Кодрян отвечает на вопросы последнего. Господарь спрашивает): «Слушай, Кодрян-молодец, Скажи ты мне, господарю, Много ли ты убил христиан, И сколько времени разбойничал?»— «Государь, — отвечал тот,— Клянусь Пречистою Девою, Я никогда не убивал христиан За все время моего буйства. Если встречал богатого, Мы делились с ним добром; Если встречал бедняка, То я прятал кистень, Опускал руку в свой карман И давал ему на его нужды».

   Известный хоц Войну был схвачен и приведен на суд; на допросе народная фантазия так передает его ответ:

   «Богатства вам я не отдам; Вы Войну, ведь, все равно повесите И возьмете его червонцы: Их проиграете в карты, Израсходуете на экипажи, Или промотаете на женщин. Я спрятал их в деревьях, Чтобы нашли их бедные И купили себе волов да коров».

   Старые хоцкие песни понемногу забываются; хоцы отжили свое время. Последний замечательный из них, Тобулток, казнен в Кишиневе, в 1835 году. Появлявшиеся позже разбойники, не находили уже сочувствия в народе. Вот перевод одной из позднейших песен о разбойниках:

   «В лесах скрываются те, что имеют длинные ружья, что косо посматривают на кошелек с деньгами.

   Обходи дальше, берегись, крещеный, если хочешь быть покойным, если хочешь остаться живым.

   Там, в дубраве, где стонет сыч, виднеется огонек.

   Восемь молодцов с широкими плечами, с засученными рукавами, стоят с заряженными ружьями.

   Трое из них целуют святой крест, трое борятся, один наблюдает, а один поет:

   «Олеле - чокой богатый, если бы тебя чорт принес сюда, чтобы послать тебе в спину с пару пуль.

   «Олеле - раскрасавица, если б ты зашла сюда ко мне, я сделал бы тебя еще красивее.

   «Олеле - часовой, почему не свищешь: пора нам приняться за работу».

Зеленый лист подснежника... Братец Гриша. Растет трава до дверей; Пусть растет иль не растет; У меня нет братьев, чтоб скосили, И сестер, чтобы ее собрали.— Зеленый лист риса... Катенька из Бельц. Что поделываешь, как поживаешь?—Я живу, дружок, хорошо И думаю все о тебе.—Зеленый лист риса, Катенька моя! Ты в городе, я в деревне, Катенька моя! Как будто ты приворожила, Что не могу забыть тебя.

Зеленый лист тополя. Посылают меня за телятами. Не хочу, не хочу, мать моя! Ибо телята ходят в долине. А там паробки не дают покоя, приманивают дынею, и губят.

Вот уже начинаются танцы около дуба.
   Вот уже кружатся.... Приди, голубушка, приди.
   Встань возле меня, ненаглядная моя; позволь мне пожать твою руку, как вчера вечером у колодца, Мария—Мариуца.
   Играй ты, музыкант, хорошенько на кобзе, иначе я примусь за тебя, сделаю твою спину струною, а голову—мачукой (палка у пастухов).
   И ты, красный фес в длинном кафтане, води лучше смычком: в заборе для тебя готово много дрючков и много у меня денег в кармане.
   Пусть все так веселятся до вечера, потому что теперь хороша моя пуйкуца (крошка), хороша, как весенний день, Мария — Мариуца.
   Пусть будет все хорошо, не осрамите меня, братцы; ротик, который мне улыбается, вводит в меня чорта.
   Я приколол цветы к шляпе, прицепил бусы, чтобы на них с гордостью смотрела моя ненаглядная.
   Я надел рубаху разукрашенную и не боюсь никого.
   Надоела мне тяжкая работа, плуг и лопата, широкий заступ и чиновники.
   Сегодня веселятся люди, пусть треснут мои сапоги, пусть умру, с тобой танцуя, Мария — Мариуца.
  

Мария, как ты нежна, деликатна, и какие у тебя прекрасные темно-русые волосы! Я слышал и знаю, что ты одним лишь взглядом поражаешь на смерть живого человека... Убей же и меня — я не хочу другого счастья. Слыхал я, говорят, что ты приковываешь к себе. Сжалься надо мною хотя на два, на три дня... Да пойму и я, что такое любовь!..

Ох, что со мною будет, какой огонь меня пожирает? Не знаю, как проходит день, а ночь я провожу в слезах. Ни от одной любви я не погиб, всегда выходил победителем, но перед тобою, перед тою любовью, которую сам пожелал, должен преклонить колени, как побежденный... От нея мне не избавиться... Вижу, я должен погибнуть в ее глубокой пучине, полной бурь, неги и сладострастья.

Вышла я на холм взглянуть, как отправился мой голубчик: он скачет на коне, подобно вихрю. С этой быстрой ездой, того и гляди, потеряет обо мне мысль. — Пускай едет себе по-добру-здорову, я найду себе лучшего красавца.

Мой юноша, мой мунтян (горец), слезай поскорей с коня, расседлай, разнуздай ты его и, привязав за поводья, входи безбоязненно в мою комнату. Тот, кого ты опасался прежде, лежит теперь спиною к земле. Если не веришь моим словам, то иди, взгляни на кладбище. Там, отбросив полотно с лица моего покойного мужа, ты увидишь страшные следы смерти.

Когда бы милосердый Бог услышал мою мольбу, дал мне дитя— любимого ангельчика матери.
   День и ночь я бы его убаюкивала, день и ночь носила бы у моей груди.
   Я бы его берегла, ласкала, целовала его и ему тихо припевала: баю, баюшки-баю.
   Когда бы небо исполнило мое желание, если бы послало сына - милого голубчика матери.
   Не было бы более счастливаго ребенка, более его балованного, и не было бы ребенка красивее его.
   Его лицо было бы белее пены; не было бы на свете подобного ему, и никакие глаза не сравнялись бы с его глазами.
   Я была бы добрая, нежная мать, все бы щкловала его глазки и губки, все бы п-Ьла ему: баю, баюшки-баю.
   Я бы сумела сделать из него витязя, какого еще, не было.
   Я бы его убаюкивала на моей сладострастной груди, я бы нашептывала ему: баю, баюшки-баю.

   Эта песня носит название «Желание румынки»; особых же народных колыбельных песен у молдаван нет. Молдаванка, убаюкивая дитя, вариирует на разные голоса слова: «Засни, желанный, Цыпленочек матери!»

Накануне свадьбы, когда жених, с целым поездом, состоящим из музыкантов-цыган и кунонариев (шаферов или дружек), приезжает в селение, где живет обрученная с ним невеста, — при приближении жениха к последней, один из кунонариев, обладающий даром говорить отчетливо и выразительно, произносит внятно следующие народные стихи:

   «Добрый день, добрый день, дева прекрасная, И вы, господа честные! Мы пришли спросить у вас, Хорошо ли вам живется? Что до нас, — милостью Бога и нашего императора, благодаря Господа, Нам жить не худо, Когда наш император, Как только вырос, Собрал много войска и отправился охотиться: По полям цветистым, По лесам с источниками, Где водятся всевозможные птицы. Советники, сопровождавшие его, Посредине одной из дорог, Заметили след птицы И сказали, что это не след птицы, А след девицы, Достойной нашего императора—Находиться при нем, Чему наш император Весьма обрадовался; Он взошел на золотое возвышение, Обозрел все войско, И увидел нас — Двух молодцов: С виду — лихих, Со слов — ученых, И послал нас по свету, По указанию звезд. Заметив, что здесь упала звезда, Прибыли мы к этому дому. Да прекрасная, Вы, господа честные, И хозяин дома, Укажите нам на то, Зачем мы странствуем, что ищем? Нам нужно вернуться с хорошим ответом, Мы, ведь, не чокои (слуги), Не торговцы волов, Но выбранные посланники От великой империи, По воле государя Сильной державы, И слова наши — не пустая болтовня! Когда наш император Здесь гулял, Наткнулся на этот цветок И, по совету старых советников, Сыновей именитых людей, Хочет взять из господского сада, Перенести в свой императорский сад И там посадить, Чтобы он лучше цвел И размножал свое потомство, Чтобы это было в честь родителям, Хвалою венчальным отцам И нам всем братьям. Дайте нам калач сахарный С сладкими яблоками; Не просим подаяния, Ни размена; Мы одною рукою даем, Другою — берем: Друг друга не обманем. Дайте платок льняной—Утирать губы после вина; Платок красивый Привяжите к уздечкам наших лошадей; Когда мы поедем назад, Кони будут махать головами И платок будет развеваться, Тогда наш император, Увидыни нас, будет уверен, Что поручение его в точности исполнено, И что мы вас застали в добром здоровье. Когда придет наш император, Земля застонет, А когда сойдет с лошади, Земля затрясется. Он идет не с силою, И не с величием, Ни с саблею фнранцузскою, — Он идет с покорностью И приветом. Что ему вы обещали дать, На то он будет любоваться. Приготовьте же возы с сенм, Бочки с вином, Жирных овец, Вкусный хлеб; Попросите за стол И нас молодцов. Желаем застать вас в добром здоровье В вашем доме. Аминь».

   После этого приветствия невеста кропит своего суженого водою (пучком васильков), а кунонариям дает по платку; жених же бросает ей червонец и оставляет дом невесты. По прошествии часа, к жениху являются два ворничея (шафера), с длинными палками и навязанными на них платками, и приносят поднос с водкою или вином, прося пожаловать в дом невесты. С женихом идет Жок и жених танцует с невестой пока не явятся шафера просить к столу. Во время обеда продолжается на дворе жок, среди которого танцует и невеста. По окончании обеда, жених с своими гостями отправляется к себе (на отведенную квартиру) и посылает кунонариев с подарками к невесте. Подарки состоят из разных принадлежностей женского туалета; для отца невесты—сукно для конташа (род шубы), а для матери — материя на платье. При вручении подарков, один из ворнйчеев говорит «поклонеле».

   «Дома, господа, дома? Если вы нам любезные братья, Вы нас в свой дворец пригласите; Если же вам не до нас, Скажите—мы назад вернемся. Просим проведите нам тропу До нее, до прекрасного цветка. Радуйся, радуйся, барышня-невеста, и веселися — Корабль от господина жениха приближается. А господин жених — знатного рода и богатый! Сел верхом на добраго коня, Когда поехал в Царьград. Когда въезжал он в Царьград, Солнце всходило, лавки отворялись. Господин жених черными глазами все окинул, И червонцев не жалея Тебе к лицу все выбирал, И в бумагу заворачивал, На корабль укладывал—И корабль по морю пустил. И Господь послал—Подул ветер Низовый, с запада! Поднялось, взбушевалось море И попал корабль на мель, И разбился вдребезги... Только старик кормчий спасся На доске разбитого корабля,—И понесло его с волны на волну, И прибило к берегу. И он воскликнул: «Делай, император, что хочешь, Но в этом никто не виноват!» Господин же жених, знатный и богатый, Сел на доброго коня И поехал в город Кишинев. Когда он в город Кишинев въезжал, Солнце всходило, лавки отворялись, Товары раскладывались. Господин жених черными глазами все окинул, Тебе к лицу, барышня-невеста все выбирал, В бумагу заворачивал, В корабль укладывал — И корабль по морю пустил. Корабль этот к тебе, Барышня-невеста, приближается. Просим, барышня - невеста, прийми его. Аминь».

   Выслушав эту речь и приняв подарки, невеста угощает кунонариев и, в свою очередь, посылает подарки жениху (мужское белье и проч.). Вручая их, кунонарий невесты говорит:

   «Дома, господин, дома? Если вы братья честные, В ваши дворцы нас пригласите; Если вам не до нас, Скажите—мы воротимся назад. Просим указать нам дорогу К нему, к великому королю. Радуйся, радуйся, господин жених, и веселися—Корабль барышни-невесты приближается. Сама барышня-невеста, Услышавши о вашем прибытии, Очень обрадовалась И приготовилась встретить с зажженными факелами, С полными стаканами, Сколько их понадобится на это угощение. И много всего наготовила: Сама даже старалась, Приготовила своему Господину жениху шелковую рубаху, Вышитую по краям, И халат новый, льняной,. С цветами цвета железа. II просить она, барышня-невеста, Принять большие и малые подарки. И просить она жениха оценить Все ее шитье— по червонцу За каждый укол иголки. Аминь».

   Жених, принимая подарки, благодарит шаферов и дает им денег, смотря по состоянию. Вслед за этим, приближается к квартире жениха толпа баб, с пением и музыкою, и, танцуя, приносит подушки,, одеяла, простыни. Жених угощает баб, при чем идет стрельба из ружей, а затем, окруженный всеми приехавшими, отправляется, при звуках музыки, в дом невесты. На дворе идет жок, среди которого, в кругу своих подруг, танцует и невеста.

   Когда готов обеденный стол, венчальная мать (нанаша) берет неесту из круга и приводить в комнаты. Затем, приготовляются к прощанию и отъезду. Обряд этот сопровождается торжественностью. Посредине комнаты ставят два стула для родителей невесты. Жених и невеста, на постланном ковре, становятся перед родителями на колени; присут-твующие встают и один из ворничеев говорить ертачуне (прощение):

   «Слушайте, слушайте, честные участники, И вы, окружающие, Как мы будем просить этих родителей, Чтобы они простили их детей; И мы потом замолкнем, А теперь будем говорить: Вы, господа родители, Назначенные милостивым Господом, Как плодоносные деревья, Которые дают плоды, Происходя от плодоносных корней. Да укрепит вас Господь! Смотрите на этих двух детей, Преклоненных перед вами, и да умилостивится ваше сердце, И от души, искренно, простите и благословите их; Ибо нет из живущих на свете детей, Не согрешивших против родителей. Родители много трудятся, Пока не возрастят детей, И сохранять их от всего дурного. Ведь, так Господь Создал небо и землю—Только одним словом, И море и все, что есть в нем, Только одним словом Небо и землю Разукрасил Господь—Солнцем, звездами, луною, Которые всегда мы видим; И землю словом своим Господь Покрыл зеленью И еще украсил: Поля — туманами, леса — источниками, Где живут разнородные птицы, И разные обильные плоды Вырастают из семян своих. Так хотела Святая воля Его. После этого, после всего, Господь, которому все возможно, Сделал рай на востоке И отделил его от земли, И в нем сотворил Прародителя нашего Адама, С телом — из земли, С костями — из камня, С кровью — из росы, с глазами — из моря, И с душою — из Святого Духа Его. И увидел Господь, что нехорошо, Чтобы жил человек один на земле, И усыпил Господь Прародителя нашего Адама, Вынул кость из левой его стороны И создал праматерь нашу Еву. И разбудил их Господь от сна. Вставши Адам от сна, Сказал: благодарю Тебя, Боже, Что вижу кость от костей моих И плоть от плоти моей. Господь благословил их и сказал: Живите и множитесь, как песок морской, Как звтззды на небе, как кедры Ливана. С тех пор дошло потомство До этих двух детей ваших. И просят они вас, честных родителей, Дабы вы умилостивились, простили их и благословили, Как благословил Бог Авраама, Авраам—Исаака, Исаак—Иакова, Иаков—тех двенадцать родоначальников, В потомстве которых была свадьба Ка-ныгалилейская; Ибо благословение родителей Утверждает домы детей их, Тогда как проклятие родителей Разрушает домы детей. И в третий раз — Все та же к вам речь: Господь нам жизнь даровал, И день возмужания, Как плоду, Когда приходит ему время созреть, Так пришло время и этим Двум детям вашим утвердиться, У вас родившимся, выросшим, И много согрешившим. Как траве, что растет на лугах, Приказывает Господь полю Высушить зелень травы,—Так и вы, честные родители, Все это уничтожьте (забудьте), Все — земле оставьте, А детей благословите, Чтобы были утверждены родителями И благословенны Богом Во веки. Аминь».

   Во все время чтения ертачуне, родители невесты и сама она, обыкновенно, плачут. Затем, наступает трогательный обряд благословения, нередко вызывающий слезу у присутствующих, а после благословения венчальная мать везет невесту в дом жениха.