Король Фердинанд награждает на фронте солдат, отличившихся в битве при Мэрэшешть. 28 августа 1917 г.voling писал(а):
А что она говорит?
Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Модератор: rimty
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Любопытная статья в "Независимой Молдове".
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Картинка к той статье отношения не имеет; те, кто её к туда поместил, видимо, руководствовался следующими "ключевыми словами" - Бессарабия, российский империализм, насилие.voling писал(а):Описание картинки тут
Иллюстрация - к русско-турецкой войне 1877-1878 гг, статья - о русской-японской войне 1905 г и о бессарабцах, вынужденных воевать в такой дали.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Пардон. тогда перенеси куда следует или удали.corax писал(а):Картинка к той статье отношения не имеет; те, кто её к туда поместил, видимо, руководствовался следующими "ключевыми словами" - Бессарабия, российский империализм, насилие.voling писал(а):Описание картинки тут
Иллюстрация - к русско-турецкой войне 1877-1878 гг, статья - о русской-японской войне 1905 г и о бессарабцах, вынужденных воевать в такой дали.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
зачем?voling писал(а):
Пардон. тогда перенеси куда следует или удали.
и статья, и рисунок - по теме, в общем.
Просто они между собой не связаны)
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Из газеты "Basarabia" за 22 февраля 1942 года.
Из заголовка статьи следует, что в Бессарабии действовал такой государственный орган, как Директорат Румынизации (Directoratul Românizării).
Из заголовка статьи следует, что в Бессарабии действовал такой государственный орган, как Директорат Румынизации (Directoratul Românizării).
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
«Румыны, перейдите Прут»
Максим Калмыков
http://gzt.md/number/1%281%29/%C2%AB%D1 ... 82%C2%BB_/
«Воды реки были красными от крови освободителей, которым Антонеску отдал приказ: «Румыны, перейдите Прут!». С гордостью и восхищением рассказывает о бессарабских событиях 1941 года и их инициаторе автор вышедшей прошлым летом статьи в кишиневской газете «Капиталэ», подчиняющейся примэрии во в главе с Дорином Киртоакэ. Эта статья, возможно, так и осталась бы материалом для внутреннего пользования, если бы на неё не обратили внимание, чтобы показать, «что у них там внутри». Материал, в котором массовых убийц и маньяков называли освободителями, не мог не всколыхнуть общественное мнение – ведь он четко указывал направление мыслей тех людей, которые активно претендовали тогда на власть в Молдове. Сегодня они и есть власть. Премьер-министр Филат чтит память героев, уничтоживших на этой земле несколько сотен тысяч человек.
Ниже мы приведем массу свидетельств, которые указывают на реально существовавшее с 1941 по 1944 год положение вещей. Заранее оговоримся – этот текст не является антирумынским. Многие нации в описанный период находились в состоянии ужасной истерии, когда не лучшая часть населения осуществляла репрессии и геноцид, а остальная эти действия подчас молчаливо поддерживала. Экс-президент Румынии Ион Илиеску признал факт холокоста, имевшего места в Бессарабии, и принес извинения. Но не лучшие представители нации никуда не делись – их кумирами по-прежнему остаются маньяки.
Румыния всегда относилась к Бессарабии, как к источнику дешевой рабочей силы, которую лучше держать в черном теле, и, желательно, в загоне. Вот что пишет о «годах благоденствия», которые воцарились в Бессарабии с приходом румын в первой половине прошлого века автор тех лет Константин Стере: «самым ужасным в полном смысле этого слова является сам существующий в Бессарабии режим. Три миллиона душ отданы на откуп всем административным агентам, от высших до самых низших. Любые гарантии гражданской жизни, защищенной государством, остутствуют. Современное государство немыслимо хотя бы без минимума таких гарантий. Бессарабии не знакома ни одна из них. Любой бессарабаец может быть в любой момент арестован властным агентом и заключен под стражу… Многие ответят нам, что чрезвачайное положение необходимо для искоренения бандитизма. Это наивно. Никогда не истребить бандитов, если влатсь не пользуется поддержкой населения. Население Бессрабаии из всех социальных слоев видит в любом представителе власти врага».
После годичного перерыва в этой райской жизни, с новым приходом румын, вице-премьер этой страны Михай Антонеску (однофамилец) 3 июля 1941 года на заседании правительства заявляет: «Спешу сообщить вам, что господин генерал Антонеску считает, что национальное очищение, которое следует провести в Бессарабии, вынуждает нас осуществить на время тотальную изоляцию Бессарабии и Буковины от остального королевства».
Молдавская республика, в течение 15 дней сопротивлявшаяся нападению со стороны Прута, после отхода советских войск к польской границе пала, и планы «освободителей начали претворятся в жизнь. Территория была разделена на две части – граница проходила по Днестру. В специфической «научной» среде принято говорить, что румыны никогда не претендовали на Транснистрию, а разделение произошло только в силу различий в национальном составе территорий. Эту «научную» гипотезу опровергает сам Антонеску. «Транснистрия станет румынской областью, мы её сделаем румынской выгнав оттуда всех чужих», - заявил он на одном из июльских заседаний правительства. Губернатору Г. Алексяну он отдал приказ: «подготовить эксплуатацию Транснистрии в течение двух миллионов лет».
Для сторонников гипотезы о том, что нетитульное, в основном еврейское население, проживавшего между Прутом и Южным Бугом никто не трогал, а уничтожались лишь «террористы», стрелявшие в румынских солдат, напомним, что подготовка к «очищению» восточных земель началась до нападения Гитлера и Антонеску на СССР. Ещё 16 июня 41-го года генеральный инспектор жандармерии министерства внутренних дел К.З. Василиу приказал подчиненным для реализации идей Антонеску «об очищении земли» «уничтожать на месте всех сельских евреев и заключать в гетто городских. Всех подозреваемых в членстве в коммунистической партии или занимавших ответственные должности при советском режиме арестовывать». А 19 июня армейское командование получило секретный приказ Антонеску «выявлять всех жидов, симпатизирующих коммунизму…, и применять к ним приказы, которые ещё будут получены». После форсирования Прута была выпущена листовка с текстом: Братья бессарабцы! Убивайте комиссаров, коммунистов и жидов!».
Существовало четыре этапа геноцида евреев на территории нынешних Молдовы и Украины. Первый - массовое истребление в ходе военных действий. Второй - отправка выживших во временные лагеря, где их морили голодом и истязали с июля по сентябрь 1941 года. Третий этап, октябрь-ноябрь, – отправка выживших в Транснистрию и размещение в концентрационных лагерях, самые крупные из которых – Богдановка и Домаевка, где было уничтожено около 300 тысяч человек. Четвертый этап (по апрель 1944 года) – массовое истребление, которое велось особенно активно до конца 1942 года, когда началось советское контрнаступление под Сталинградом.
17 июля Антонеску прибыл в Бельцы, где приказал малейшее сопротивление и высказывания против румынских властей карать смертью, а всех евреев согнать в концентрационные лагеря.
Но планы по «очищению» земли от инородцев не останавливались на истреблении евреев. 6 октября 1941 года на заседании правительства Антонеску заявил: исключил жидов, и медленно вытесню остальных чужаков. Моей целью является политика очищения румынской расы».
Для начала в Бельцах было создано три лагеря – в Старых Лимбенах, в Рышканах и в Рэуцел. Кишиневское гетто располагалось в периметре нынешних улиц Александру чел Бун, Кожухарилор, Григоре Уреке и Петру Рареш. Специально созданная спецгруппа из 160 карателей участвовала в истреблении евреев в Кишиневе. Всего на территории нынешней Молдовы и части Украины таких лагерей было создано 250. Нанесите их на карту, обозначьте названия населенных пунктов, и вы обнаружите почти полную географию этих земель.
Существует масса свидетельств зверского отношения румынских солдат к мирному населению. Если приводить все показания очевидцев, ими придется занять несколько номеров газеты. Приведем лишь несколько. Уже после войны кишиневская городская комиссия по установлению и расследованию злодеяний, учиненных фашистами, заявила: немецко-румынские солдаты и офицеры самым беззастенчивым образом грабили имущество евреев, насиловали женщин, девушек и подростков… под предлогом отправки евреев на работы, их уводили из лагеря группами по 300-500 человек и в предместях (в районе Оргеевского шоссе) Кишинева расстреливали».
За первые недели оккупации из 80 тысяч проживавших в столице евреев погибло 53 тысячи.
Слово очевидцам тех событий: «часть расстрелянных советских граждан закапывали полуживыми, это было заметно, потому что долго после захоронения «шевелилась» земля». Жительница Кишинева У.А. Фрунзе: «В конце 1942 года на моих глазах румынские солдаты недалеко от еврейского кладбища расстреляли русскую женщину, которая была беременна и ходила последние дни. Перед расстрелом её заставили раздеться».
Показания предателя Деменчука, в годы оккупации – бургомистра Дубоссар: Утром 12 сентября 1941 года 2,5 тысячи человек были доставлены во двор табачной фабрики. Закончив расстрел мужчин, карательный отряд приступил к расстрелу женщин и детей. Грудных детей матери должны были держать на вытянутых руках в профиль, чтобы ребенок был на весу, причем каратели устраивали для себя развлечение, стреляя одновременно в мать и в ребенка».
По свидетельствам переживших румынскую оккупацию жителей Молдовы, в отличие от немцев, которые просто расстреливали, румыны устраивали своим жертвам сюрпризы, проявляя изобретательность. Вспоминает Герш Вельтман: «по дороге, якобы для отдыха, этапируемых заводили в каменоломни, и, пока часовые удерживали людей в глубине штолен, остальные солдаты торопливо заваливали камнями и замуровывали выходы, обрекая людей на медленную смерть». Или ещё одна военная хитрость: узникам разрешали сделать привал, когда те располагались на отдых, звучала команда «Воздушная тревога!», после чего по растерянным людям открывали огонь.
Доблестные румынские воины-освободители (по версии контролируемой Дорином Киртоакэ прессы), такой «героизм» проявляли в основном только в карательных акциях. Немецкий генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн вспоминает: «мы не питали особых иллюзий по поводу румынской армии, но надеялись, что румынам хотя бы удастся удержать небольшой плацдарм, и этим надеждам не суждено было сбыться». 30 марта 1941 года на совещании по подготовке к войне против СССР Адольф Гитлер заявил: От румын вообще нечего ожидать. Возможно, они окажутся в состоянии лишь обороняться под прикрытием сильной преграды (реки), да и то только там, где противник не будет атаковать». В этом конкретном случае «фюрер» оказался прав.
За что боролись в Молдове румынские войска, кого они тут освобождали, в силу каких романтических устремлений об объединении нации они уничтожили здесь в годы войны около 600 тысяч человек? Среди большинства современного населения Румынии маршал Антонеску не пользуется широкой популярностью. Его действия были осуждены на официальном уровне. Население Румынии ещё в годы войны начало сопротивляться карательным акциям своего «кондукэтора», действия которого едва не привели к исчезновению Румынии с карты мира, а румынскую нацию отметили пятном позора. Тем не менее, этот маньяк был и остается кумиром прорумынски настроенной части молдавского бомонда. Румынская нация родила многих великих гениев, от Михая Еминеску до Мирчи Илиади, но своим жупелом молдавские унионисты выбрали недочеловека, который призывал «истреблять жидов повсеместно», воины-освободители которого расстреливали беременных женщин и детей, держа в страхе и унижении весь молдавский народ. Трудно поверить, что образованный и европейский Дорин Киртоакэ не знает ничего о злодеяниях Антонеску. Трудно поверить и в то, что он при этом справедливо считает Антонеску извергом и подонком рода человеческого, коим тот являлся. Иначе бы в газете, которую он контролирует, не появлялись прославляющие «великого кондукэтора» статьи. За что же такая любовь к Антонеску? Только за эту фразу: «Румыны – перейдите Прут!»? И уйдет ли любовь, если эту фразу продолжить: «Перейдите Прут и всех перестреляйте»?
Максим Калмыков
http://gzt.md/number/1%281%29/%C2%AB%D1 ... 82%C2%BB_/
«Воды реки были красными от крови освободителей, которым Антонеску отдал приказ: «Румыны, перейдите Прут!». С гордостью и восхищением рассказывает о бессарабских событиях 1941 года и их инициаторе автор вышедшей прошлым летом статьи в кишиневской газете «Капиталэ», подчиняющейся примэрии во в главе с Дорином Киртоакэ. Эта статья, возможно, так и осталась бы материалом для внутреннего пользования, если бы на неё не обратили внимание, чтобы показать, «что у них там внутри». Материал, в котором массовых убийц и маньяков называли освободителями, не мог не всколыхнуть общественное мнение – ведь он четко указывал направление мыслей тех людей, которые активно претендовали тогда на власть в Молдове. Сегодня они и есть власть. Премьер-министр Филат чтит память героев, уничтоживших на этой земле несколько сотен тысяч человек.
Ниже мы приведем массу свидетельств, которые указывают на реально существовавшее с 1941 по 1944 год положение вещей. Заранее оговоримся – этот текст не является антирумынским. Многие нации в описанный период находились в состоянии ужасной истерии, когда не лучшая часть населения осуществляла репрессии и геноцид, а остальная эти действия подчас молчаливо поддерживала. Экс-президент Румынии Ион Илиеску признал факт холокоста, имевшего места в Бессарабии, и принес извинения. Но не лучшие представители нации никуда не делись – их кумирами по-прежнему остаются маньяки.
Румыния всегда относилась к Бессарабии, как к источнику дешевой рабочей силы, которую лучше держать в черном теле, и, желательно, в загоне. Вот что пишет о «годах благоденствия», которые воцарились в Бессарабии с приходом румын в первой половине прошлого века автор тех лет Константин Стере: «самым ужасным в полном смысле этого слова является сам существующий в Бессарабии режим. Три миллиона душ отданы на откуп всем административным агентам, от высших до самых низших. Любые гарантии гражданской жизни, защищенной государством, остутствуют. Современное государство немыслимо хотя бы без минимума таких гарантий. Бессарабии не знакома ни одна из них. Любой бессарабаец может быть в любой момент арестован властным агентом и заключен под стражу… Многие ответят нам, что чрезвачайное положение необходимо для искоренения бандитизма. Это наивно. Никогда не истребить бандитов, если влатсь не пользуется поддержкой населения. Население Бессрабаии из всех социальных слоев видит в любом представителе власти врага».
После годичного перерыва в этой райской жизни, с новым приходом румын, вице-премьер этой страны Михай Антонеску (однофамилец) 3 июля 1941 года на заседании правительства заявляет: «Спешу сообщить вам, что господин генерал Антонеску считает, что национальное очищение, которое следует провести в Бессарабии, вынуждает нас осуществить на время тотальную изоляцию Бессарабии и Буковины от остального королевства».
Молдавская республика, в течение 15 дней сопротивлявшаяся нападению со стороны Прута, после отхода советских войск к польской границе пала, и планы «освободителей начали претворятся в жизнь. Территория была разделена на две части – граница проходила по Днестру. В специфической «научной» среде принято говорить, что румыны никогда не претендовали на Транснистрию, а разделение произошло только в силу различий в национальном составе территорий. Эту «научную» гипотезу опровергает сам Антонеску. «Транснистрия станет румынской областью, мы её сделаем румынской выгнав оттуда всех чужих», - заявил он на одном из июльских заседаний правительства. Губернатору Г. Алексяну он отдал приказ: «подготовить эксплуатацию Транснистрии в течение двух миллионов лет».
Для сторонников гипотезы о том, что нетитульное, в основном еврейское население, проживавшего между Прутом и Южным Бугом никто не трогал, а уничтожались лишь «террористы», стрелявшие в румынских солдат, напомним, что подготовка к «очищению» восточных земель началась до нападения Гитлера и Антонеску на СССР. Ещё 16 июня 41-го года генеральный инспектор жандармерии министерства внутренних дел К.З. Василиу приказал подчиненным для реализации идей Антонеску «об очищении земли» «уничтожать на месте всех сельских евреев и заключать в гетто городских. Всех подозреваемых в членстве в коммунистической партии или занимавших ответственные должности при советском режиме арестовывать». А 19 июня армейское командование получило секретный приказ Антонеску «выявлять всех жидов, симпатизирующих коммунизму…, и применять к ним приказы, которые ещё будут получены». После форсирования Прута была выпущена листовка с текстом: Братья бессарабцы! Убивайте комиссаров, коммунистов и жидов!».
Существовало четыре этапа геноцида евреев на территории нынешних Молдовы и Украины. Первый - массовое истребление в ходе военных действий. Второй - отправка выживших во временные лагеря, где их морили голодом и истязали с июля по сентябрь 1941 года. Третий этап, октябрь-ноябрь, – отправка выживших в Транснистрию и размещение в концентрационных лагерях, самые крупные из которых – Богдановка и Домаевка, где было уничтожено около 300 тысяч человек. Четвертый этап (по апрель 1944 года) – массовое истребление, которое велось особенно активно до конца 1942 года, когда началось советское контрнаступление под Сталинградом.
17 июля Антонеску прибыл в Бельцы, где приказал малейшее сопротивление и высказывания против румынских властей карать смертью, а всех евреев согнать в концентрационные лагеря.
Но планы по «очищению» земли от инородцев не останавливались на истреблении евреев. 6 октября 1941 года на заседании правительства Антонеску заявил: исключил жидов, и медленно вытесню остальных чужаков. Моей целью является политика очищения румынской расы».
Для начала в Бельцах было создано три лагеря – в Старых Лимбенах, в Рышканах и в Рэуцел. Кишиневское гетто располагалось в периметре нынешних улиц Александру чел Бун, Кожухарилор, Григоре Уреке и Петру Рареш. Специально созданная спецгруппа из 160 карателей участвовала в истреблении евреев в Кишиневе. Всего на территории нынешней Молдовы и части Украины таких лагерей было создано 250. Нанесите их на карту, обозначьте названия населенных пунктов, и вы обнаружите почти полную географию этих земель.
Существует масса свидетельств зверского отношения румынских солдат к мирному населению. Если приводить все показания очевидцев, ими придется занять несколько номеров газеты. Приведем лишь несколько. Уже после войны кишиневская городская комиссия по установлению и расследованию злодеяний, учиненных фашистами, заявила: немецко-румынские солдаты и офицеры самым беззастенчивым образом грабили имущество евреев, насиловали женщин, девушек и подростков… под предлогом отправки евреев на работы, их уводили из лагеря группами по 300-500 человек и в предместях (в районе Оргеевского шоссе) Кишинева расстреливали».
За первые недели оккупации из 80 тысяч проживавших в столице евреев погибло 53 тысячи.
Слово очевидцам тех событий: «часть расстрелянных советских граждан закапывали полуживыми, это было заметно, потому что долго после захоронения «шевелилась» земля». Жительница Кишинева У.А. Фрунзе: «В конце 1942 года на моих глазах румынские солдаты недалеко от еврейского кладбища расстреляли русскую женщину, которая была беременна и ходила последние дни. Перед расстрелом её заставили раздеться».
Показания предателя Деменчука, в годы оккупации – бургомистра Дубоссар: Утром 12 сентября 1941 года 2,5 тысячи человек были доставлены во двор табачной фабрики. Закончив расстрел мужчин, карательный отряд приступил к расстрелу женщин и детей. Грудных детей матери должны были держать на вытянутых руках в профиль, чтобы ребенок был на весу, причем каратели устраивали для себя развлечение, стреляя одновременно в мать и в ребенка».
По свидетельствам переживших румынскую оккупацию жителей Молдовы, в отличие от немцев, которые просто расстреливали, румыны устраивали своим жертвам сюрпризы, проявляя изобретательность. Вспоминает Герш Вельтман: «по дороге, якобы для отдыха, этапируемых заводили в каменоломни, и, пока часовые удерживали людей в глубине штолен, остальные солдаты торопливо заваливали камнями и замуровывали выходы, обрекая людей на медленную смерть». Или ещё одна военная хитрость: узникам разрешали сделать привал, когда те располагались на отдых, звучала команда «Воздушная тревога!», после чего по растерянным людям открывали огонь.
Доблестные румынские воины-освободители (по версии контролируемой Дорином Киртоакэ прессы), такой «героизм» проявляли в основном только в карательных акциях. Немецкий генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн вспоминает: «мы не питали особых иллюзий по поводу румынской армии, но надеялись, что румынам хотя бы удастся удержать небольшой плацдарм, и этим надеждам не суждено было сбыться». 30 марта 1941 года на совещании по подготовке к войне против СССР Адольф Гитлер заявил: От румын вообще нечего ожидать. Возможно, они окажутся в состоянии лишь обороняться под прикрытием сильной преграды (реки), да и то только там, где противник не будет атаковать». В этом конкретном случае «фюрер» оказался прав.
За что боролись в Молдове румынские войска, кого они тут освобождали, в силу каких романтических устремлений об объединении нации они уничтожили здесь в годы войны около 600 тысяч человек? Среди большинства современного населения Румынии маршал Антонеску не пользуется широкой популярностью. Его действия были осуждены на официальном уровне. Население Румынии ещё в годы войны начало сопротивляться карательным акциям своего «кондукэтора», действия которого едва не привели к исчезновению Румынии с карты мира, а румынскую нацию отметили пятном позора. Тем не менее, этот маньяк был и остается кумиром прорумынски настроенной части молдавского бомонда. Румынская нация родила многих великих гениев, от Михая Еминеску до Мирчи Илиади, но своим жупелом молдавские унионисты выбрали недочеловека, который призывал «истреблять жидов повсеместно», воины-освободители которого расстреливали беременных женщин и детей, держа в страхе и унижении весь молдавский народ. Трудно поверить, что образованный и европейский Дорин Киртоакэ не знает ничего о злодеяниях Антонеску. Трудно поверить и в то, что он при этом справедливо считает Антонеску извергом и подонком рода человеческого, коим тот являлся. Иначе бы в газете, которую он контролирует, не появлялись прославляющие «великого кондукэтора» статьи. За что же такая любовь к Антонеску? Только за эту фразу: «Румыны – перейдите Прут!»? И уйдет ли любовь, если эту фразу продолжить: «Перейдите Прут и всех перестреляйте»?
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Видеомост Москва - Кишинёв на тему
"24 августа 1944 г. – День освобождения Молдавии от
фашистской оккупации. Правда и мифы"
Видеомост можно посмотреть по ссылке -
http://newsmoldova.ru/multimedia/201008 ... 02012.html
"24 августа 1944 г. – День освобождения Молдавии от
фашистской оккупации. Правда и мифы"
Видеомост можно посмотреть по ссылке -
http://newsmoldova.ru/multimedia/201008 ... 02012.html
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Какието очень про росийские/советские историки на стороне Кишинёва. Слишком уж очень односнороннее всё получилось.rimty писал(а):Видеомост Москва - Кишинёв на тему
"24 августа 1944 г. – День освобождения Молдавии от
фашистской оккупации. Правда и мифы"
Видеомост можно посмотреть по ссылке -
http://newsmoldova.ru/multimedia/201008 ... 02012.html
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
А мне кажется, тут всё в порядке.Рональд писал(а):Тут явная несуразица-буденновки отменили в 1935 году.А на фото,кстати,красуются портреты Ленина и Троцкого.Какой же это 1940 год?
Во первых на правом портрете, не Троцкий, а совсем даже наоборот Сталин
То что можно принять за бороду- либо световой блик, либо повреждение бумаги на которой снимок напечатан.Во вторых одеты красноармейцы в последний вариант будёновки- зимний шлем обр.1927г который был отменен приказом Наркома обороны СССР № 187 от 5 июля 1940 года. Тем же приказом кстати вводилась шапка-ушанка. Зимний же шлем обр.1927г использовался в РККА и на начальном периоде Великой Отечественной.
В третьих- на шинелях петлицы обр. 1935г.
Так что никаких неувязочек не вижу.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Воспоминания Мирча Друк.
Голодомор
Я рос в годы жестокого противостояния двух цивилизаций. По рождению и воспитанию я целиком принадлежал одной из них. А наплыв миссионеров с Востока была войной против патриархального сельского бытия, против меня и моего поколения. Наш мир медленно сокращался. Как шагреневая кожа. Он погибал. И вместе с ним наши осушенные реки и вырубленные леса. Разрушенные храмы, винодельни, маслобойни и мельницы. Наши обычаи, принятый стиль поведения и прародительский моральный кодекс. Мир наш был беззащитен перед наганами и мандатами красных конкистадоров.
Голод 1947 года - в Бессарабии - словно страница, вырванная из большевистского "Краткого курса..." Его матрицей был довоенный голод на Украине и в России. Невыносимые условия жизни, дезорганизация и деморализация, сильнейшее отчаяние, готовое выплеснуться на любого, указанного сверху, "врага". Все это было необходимо для того, чтобы воспитать в крестьянине дух азиатского рабства и заставить безропотно таскать каменные блоки в основание пирамиды колхозного строя.
Пятьдесят лет следы голодомора пытались стереть из памяти. Но не смогли. Этот страшный год я и сейчас помню очень хорошо. А ведь мне было шесть лет... На пару с дедом мы ходили по дворам и нанимались рыть на кладбище могилы умершим от голода - их хоронили без гробов. Дед говорил: нас двое, я и помощник. "Помощник", которому впору было еще пешком под стол ходить, изо всех сил старался оправдать свой кусок хлеба. Забравшись в яму, я набирал в пилотку землю и вытряхивал ее наружу. В этой почти гамлетовской сцене не было той иронии и «философии», которые бы позволяли смириться с ее трагичностью. Их и не могло быть перед лицом царя-голода, грубого и безоблачного.
Именно в сорок седьмом в нашем селе умерли многие фронтовики. Тех, что выжили, быстро свели в могилу раны и перенесенные после войны лишения. В 1959 году умер в больнице Георге Чубарэ младший брат моей матери. Бывший танкист, офицер, раненый в Белграде, он работал после демобилизации в УВД города Бэлць. Огромными глазами я смотрел на то, как дядя разбирает и чистит свой пистолет. Перед тем, как уйти на службу, он просил бабушку сделать ему припарку на рану. А со службы приносил иной раз паек, буханку черного хлеба, казавшуюся нам огромной. Я был любимым племянником и всегда получал свой кусок.
Сначала мы съели теленка, которого все равно было уже нечем кормить. Его опалили и приготовили вместе с кожей, как это делают с молочными поросятами. Осталась корова. Ее держали в доме, оберегая от воров. Каждый день все получали по стакану молока. Вторым сокровищем был мешок кукурузного зерна. Невесть где раздобыв его, отец пуще глаза берег этот залог жизни семьи. Он даже спал на своем мешке и, восседая на нем, был справедливее, чем спикер английского парламента. Раз в день дед с бабкой, мать и я получали ровно по сто граммов кукурузы - полстакана.
Глава семьи был очень щепетилен в дозировке и глух к уговорам. Мы терпели и подчинялись ему, как капитану корабля. Однажды собственная мать пришла умолять его дать кукурузного зерна для ослабевшего ее мужа. Отец дал ей только кусок жмыха и сказал, скрывая боль: " - Мама, не могу. У меня все сосчитано". А потом, показав в мою сторону, он добавил: " - Мы должны умереть все, но спасти его".
Один Бог знает, откуда у отца брались твердость и мужество. В обмен на драгоценный мешок, отцу предлагали мебель и даже землю, но он был непреклонен. Я всегда поражался его умению говорить "нет". К несчастью, сам я, как правило, говорил и говорю только «да».
Свое добро мы к тому времени уже почти все обменяли. Первой из дому унесли старинную кровать. Потом дед отвозил в Черновцы и Могилев-Подольск ковры, сработанные бабушкой, признанной во всей округе мастерицей. Бабушка долгие годы занималась ковроткачеством, обучила этому искусству одной из тетушек, которая и сделала моим дочерям в подарок по ковру. Мне было до слез жаль ковра моей бабушки, висевшего у моего изголовья - на нем были вытканы мальчик с дудочкой, овечкой и собачкой. За ковер давали три килограмма картошки. Менялись у ворот казармы. Почему? Страшно вспомнить, до какого безумия доводил людей голод. Близость солдат была гарантией того, что тебя не убьют при обмене.
Слухами о людоедстве полнились села нашего края. Дядя, работавший в милиции, рассказывал о том, как люди исчезали, а потом обнаруживалось, что их закололи "на котлеты". Одна из моих теток пропала без вести, уехав на поиски продуктов. Мы до сих пор так ничего и не знаем о ее судьбе, и частенько годы спустя в голову закрадывались страшные мысли…
Помню, как мы, дети, искали мышиные норки в полах амбара в надежде выковырять оттуда несколько зерен. Когда я пошел в школу, на мне были американские ботинки нежно-розовой бычьей кожи из посылок союзников. Глядя с вожделением на их языки, казавшиеся такими сочными, мой ровесник, сосед Титус Хэбэшеску предложил: " - Слушай, Мирча, давай-ка их сварим..."
Из того же фонда помощи в школе детям давали по утрам по ложке сахару. Подходя по очереди к учительнице, стоявшей со столовой ложкой в руке и требовавшей: " - Открой рот!", мы просили насыпать сахар на ладонь. Учительница сердилась, не понимая: ведь ладонь потом долго можно было лизать, продлевая ощущение сладости...
В школу я пошел шести лет: очень уж плакал и уговаривал родителей, ведь все соседские ребята уже были школьниками. По утрам собирался, насыпая за пазуху немного жмыха. Но потом старшеклассники, приметив это, завели привычку вытряхивать из меня "обед", бесцеремонно перевернув головой вниз и держа за ноги.
Стоит ли говорить о том, что голодали не все? Вопреки изобретенному большевиками моральному и материальному закону "выравнивания температур", одним почему-то всегда было холодно, другим же - во всех отношениях тепло. Коммунистическая эсхатология всегда была блефом. Сильный индивидуум, отыскивая меру добра и зла, и распределяя награды, соизмеряя вину и наказание, всегда пользовался своим правом обделить бессильного.
Стоит ли доказывать то, что для сельского актива сорок седьмой был пиром во время чумы? Для управления - пусть речь шла об управлении толпой безмолвных полутрупов - требовалась стимуляция: в виде особо плотных пайков. Абсолютная власть давала возможность растащить все, до чего дотягивались руки. В том числе - жалкий жмых и сою, что поступали по ленд-лизу. Легко представить себе, какую ненависть возбуждали в голодных сытые и наглые, те, кто грабил и насиловал, устраивал пьяные гулянки.
Одного из уполномоченных, отыскавшего у нас на чердаке последний мешочек с фасолью, я запомнил. Чтобы он не мог спуститься вниз, я утащил лестницу, и парень в досаде швырнул находку мне на голову, но не попал... У нас в селе рассказывали историю о женщине, зарезавшей собаку и пригласившей начальство «отведать» мяса последней овечки. Когда косточки были обглоданы, хозяйка, обуреваемая мстительной яростью ветхозаветной Деборы, объявила гостям о своей проделке. Ругаясь, они пулей повыскакивали во двор...
Быть может, это была сказка, придуманная в утешение. Одно я знаю точно: никого из тогдашних "активистов" через год-два в селе не осталось. Их судили за «разбазаривание семенного зерна и разворовывание экспроприированных продуктов ". Однако те, кто сменил их, признаться, тоже не вызывали особого уважения.
Интеллект представителей покоренных племен, стремление наших крестьян к созиданию частной собственности не могли служить целям советской власти. Впрочем, инженеры, проектировавшие социализм как восьмое чудо света, и не рассчитывали на эти качества личности. Человек устраивал их как стадное животное, чьи потребности в пище, питье, одежде и жилище можно умело регулировать, направляя в нужное русло. С точки зрения натуралиста, который желал бы проверить, до какой грани аморализма может довести человека голод, эксперимент 1947 года, наверное, можно было бы назвать блистательно удавшимся.
Голодомор
Я рос в годы жестокого противостояния двух цивилизаций. По рождению и воспитанию я целиком принадлежал одной из них. А наплыв миссионеров с Востока была войной против патриархального сельского бытия, против меня и моего поколения. Наш мир медленно сокращался. Как шагреневая кожа. Он погибал. И вместе с ним наши осушенные реки и вырубленные леса. Разрушенные храмы, винодельни, маслобойни и мельницы. Наши обычаи, принятый стиль поведения и прародительский моральный кодекс. Мир наш был беззащитен перед наганами и мандатами красных конкистадоров.
Голод 1947 года - в Бессарабии - словно страница, вырванная из большевистского "Краткого курса..." Его матрицей был довоенный голод на Украине и в России. Невыносимые условия жизни, дезорганизация и деморализация, сильнейшее отчаяние, готовое выплеснуться на любого, указанного сверху, "врага". Все это было необходимо для того, чтобы воспитать в крестьянине дух азиатского рабства и заставить безропотно таскать каменные блоки в основание пирамиды колхозного строя.
Пятьдесят лет следы голодомора пытались стереть из памяти. Но не смогли. Этот страшный год я и сейчас помню очень хорошо. А ведь мне было шесть лет... На пару с дедом мы ходили по дворам и нанимались рыть на кладбище могилы умершим от голода - их хоронили без гробов. Дед говорил: нас двое, я и помощник. "Помощник", которому впору было еще пешком под стол ходить, изо всех сил старался оправдать свой кусок хлеба. Забравшись в яму, я набирал в пилотку землю и вытряхивал ее наружу. В этой почти гамлетовской сцене не было той иронии и «философии», которые бы позволяли смириться с ее трагичностью. Их и не могло быть перед лицом царя-голода, грубого и безоблачного.
Именно в сорок седьмом в нашем селе умерли многие фронтовики. Тех, что выжили, быстро свели в могилу раны и перенесенные после войны лишения. В 1959 году умер в больнице Георге Чубарэ младший брат моей матери. Бывший танкист, офицер, раненый в Белграде, он работал после демобилизации в УВД города Бэлць. Огромными глазами я смотрел на то, как дядя разбирает и чистит свой пистолет. Перед тем, как уйти на службу, он просил бабушку сделать ему припарку на рану. А со службы приносил иной раз паек, буханку черного хлеба, казавшуюся нам огромной. Я был любимым племянником и всегда получал свой кусок.
Сначала мы съели теленка, которого все равно было уже нечем кормить. Его опалили и приготовили вместе с кожей, как это делают с молочными поросятами. Осталась корова. Ее держали в доме, оберегая от воров. Каждый день все получали по стакану молока. Вторым сокровищем был мешок кукурузного зерна. Невесть где раздобыв его, отец пуще глаза берег этот залог жизни семьи. Он даже спал на своем мешке и, восседая на нем, был справедливее, чем спикер английского парламента. Раз в день дед с бабкой, мать и я получали ровно по сто граммов кукурузы - полстакана.
Глава семьи был очень щепетилен в дозировке и глух к уговорам. Мы терпели и подчинялись ему, как капитану корабля. Однажды собственная мать пришла умолять его дать кукурузного зерна для ослабевшего ее мужа. Отец дал ей только кусок жмыха и сказал, скрывая боль: " - Мама, не могу. У меня все сосчитано". А потом, показав в мою сторону, он добавил: " - Мы должны умереть все, но спасти его".
Один Бог знает, откуда у отца брались твердость и мужество. В обмен на драгоценный мешок, отцу предлагали мебель и даже землю, но он был непреклонен. Я всегда поражался его умению говорить "нет". К несчастью, сам я, как правило, говорил и говорю только «да».
Свое добро мы к тому времени уже почти все обменяли. Первой из дому унесли старинную кровать. Потом дед отвозил в Черновцы и Могилев-Подольск ковры, сработанные бабушкой, признанной во всей округе мастерицей. Бабушка долгие годы занималась ковроткачеством, обучила этому искусству одной из тетушек, которая и сделала моим дочерям в подарок по ковру. Мне было до слез жаль ковра моей бабушки, висевшего у моего изголовья - на нем были вытканы мальчик с дудочкой, овечкой и собачкой. За ковер давали три килограмма картошки. Менялись у ворот казармы. Почему? Страшно вспомнить, до какого безумия доводил людей голод. Близость солдат была гарантией того, что тебя не убьют при обмене.
Слухами о людоедстве полнились села нашего края. Дядя, работавший в милиции, рассказывал о том, как люди исчезали, а потом обнаруживалось, что их закололи "на котлеты". Одна из моих теток пропала без вести, уехав на поиски продуктов. Мы до сих пор так ничего и не знаем о ее судьбе, и частенько годы спустя в голову закрадывались страшные мысли…
Помню, как мы, дети, искали мышиные норки в полах амбара в надежде выковырять оттуда несколько зерен. Когда я пошел в школу, на мне были американские ботинки нежно-розовой бычьей кожи из посылок союзников. Глядя с вожделением на их языки, казавшиеся такими сочными, мой ровесник, сосед Титус Хэбэшеску предложил: " - Слушай, Мирча, давай-ка их сварим..."
Из того же фонда помощи в школе детям давали по утрам по ложке сахару. Подходя по очереди к учительнице, стоявшей со столовой ложкой в руке и требовавшей: " - Открой рот!", мы просили насыпать сахар на ладонь. Учительница сердилась, не понимая: ведь ладонь потом долго можно было лизать, продлевая ощущение сладости...
В школу я пошел шести лет: очень уж плакал и уговаривал родителей, ведь все соседские ребята уже были школьниками. По утрам собирался, насыпая за пазуху немного жмыха. Но потом старшеклассники, приметив это, завели привычку вытряхивать из меня "обед", бесцеремонно перевернув головой вниз и держа за ноги.
Стоит ли говорить о том, что голодали не все? Вопреки изобретенному большевиками моральному и материальному закону "выравнивания температур", одним почему-то всегда было холодно, другим же - во всех отношениях тепло. Коммунистическая эсхатология всегда была блефом. Сильный индивидуум, отыскивая меру добра и зла, и распределяя награды, соизмеряя вину и наказание, всегда пользовался своим правом обделить бессильного.
Стоит ли доказывать то, что для сельского актива сорок седьмой был пиром во время чумы? Для управления - пусть речь шла об управлении толпой безмолвных полутрупов - требовалась стимуляция: в виде особо плотных пайков. Абсолютная власть давала возможность растащить все, до чего дотягивались руки. В том числе - жалкий жмых и сою, что поступали по ленд-лизу. Легко представить себе, какую ненависть возбуждали в голодных сытые и наглые, те, кто грабил и насиловал, устраивал пьяные гулянки.
Одного из уполномоченных, отыскавшего у нас на чердаке последний мешочек с фасолью, я запомнил. Чтобы он не мог спуститься вниз, я утащил лестницу, и парень в досаде швырнул находку мне на голову, но не попал... У нас в селе рассказывали историю о женщине, зарезавшей собаку и пригласившей начальство «отведать» мяса последней овечки. Когда косточки были обглоданы, хозяйка, обуреваемая мстительной яростью ветхозаветной Деборы, объявила гостям о своей проделке. Ругаясь, они пулей повыскакивали во двор...
Быть может, это была сказка, придуманная в утешение. Одно я знаю точно: никого из тогдашних "активистов" через год-два в селе не осталось. Их судили за «разбазаривание семенного зерна и разворовывание экспроприированных продуктов ". Однако те, кто сменил их, признаться, тоже не вызывали особого уважения.
Интеллект представителей покоренных племен, стремление наших крестьян к созиданию частной собственности не могли служить целям советской власти. Впрочем, инженеры, проектировавшие социализм как восьмое чудо света, и не рассчитывали на эти качества личности. Человек устраивал их как стадное животное, чьи потребности в пище, питье, одежде и жилище можно умело регулировать, направляя в нужное русло. С точки зрения натуралиста, который желал бы проверить, до какой грани аморализма может довести человека голод, эксперимент 1947 года, наверное, можно было бы назвать блистательно удавшимся.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Воспоминания Мирча Друк.
Кулаки
...6 июня 1949 года я проснулся, растормошенный матерью. В воздухе витало беспокойство, охватившее все село. « - Гони коров в поле, если что - не возвращайся, ночуй там!» - шепнули мне. Сонный, хромая, я в недоумении поплелся за ворота... Отец проводил меня тревожным взглядом: он всегда был наготове. Его служба в румынской армии воспринималась как «компромат», а служба в советской и две медали «За отвагу» - как индульгенция. Отец участвовал в форсировании Одера, взятии Берлине, до сентября 1946 года служил в Германии. Он всегда держал наготове солдатскую книжку и справку о пленении рядовым Георге Друком немецкого экипажа. А также завернутые в скатерть вещи, приготовленные на случай, если все это не поможет. Два или три раза, рассказывал отец, он был включен в списки. Проверили документы и ушли... Что могло перевесить на этот раз - не знал никто.
В том году забирали «богатых», позже, в 1951-м - «сектантов». Одного из «кулаков» я хорошо знал. Ион Зарэ, сосед Остина Друка, моего деда по лини отца, всю жизнь копил на приданое четырем дочерям. Экономил. Даже лошадей не имел, говорил, слишком много едят - держал коров, иной раз запрягал их, да и сам впрягался. Этого человека, занимавшегося тяжелой работой в поле, съедавшего зараз буханку хлеба и кочан капусты, ударил сопляк солдат, пришедший раскулачивать семью Зарэ. Тогда Ион схватил за шиворот обидчика и его товарища - и столкнул лбами. Насилу оправившись, солдаты побежали его искать. Ион угрюмо вышел из камышей, сознавая безнадежность своего положения. Он сдался...
Таковы были жертвы нового режима. Тогда забрали еще несколько семей из нашего села. Среди них был Илие Олару, мой одноклассник, погибший потом в Сибири. У мальчика была золотуха, и зимой, на уроках, он вечно сидел, прижавшись к горячему каменному боку печи... Мне очень нравилась его старшая сестра, голубоглазая красавица Арета. Теперь она стояла в кузове грузовика вместе со всеми - в семье было восемь человек - и прижимала к груди сверток с буханкой хлеба и куском овечьей брынзой, который моя мать успела им вручить. Вот такие голодавшие «кулаки» стали вдруг врагами «освободителей молдавского народа».
Бежать было некуда - все равно поймают. В 1949 году люди шли в Сибирь смиренно, как скот на бойню. В 1951-м иные уже не плакали, не бросались на колени, а молились и пели гимны, словно призывая Бога защитить справедливость.
В 1951 году мне было десять лет. На каникулы, весной, я гостил у своего двоюродного брата, в соседнем селе Зэйкань. Тем вечером мы, мальчишки, впервые резвились во дворе, не слыша обычного строгого: « - Пора домой!». Ночью проснулся от шума. Офицер и двое солдат проверяли у хозяев документы и хмурились: вроде один мальчик лишний... Я хотел уйти, но меня вернули решительно и строго: «Куда?» Дядя Жорж, сносно говоривший по-русски, попытался объяснить, что это не его ребенок. Однако незваные гости были непреклонны, действуя по принципу: все, что нашел, - мое. Прибежала из Почумбэуць плачущая мать, меня отпустили. Дядя, улучив момент, шепнул: « - Мирча, овцы...». Я понял, отправился в сарай и через калитку выпустил в поле дюжину хозяйских овец.
Было около восьми утра, дом опустел. Мать громко причитала и вернулась домой. А я задержался. Молча стоял на пороге комнаты и смотрел на девушку из Брэтушень, уполномоченный райкома комсомола. Ее оставили проводить инвентаризацию.
«Экспроприатор» в юбке с любопытством рассматривала такие знакомые мне вещи. Дорогую, еще «румынских» и «немецких» времен посуду. Тяжелые, в хороших переплетах книги на латинице. Она возмущала меня, как человек, заглядывающий в чужие освещенные окна... Когда пальцы непрошеной гости коснулись струн гитары, на которой играл мой брат, я не выдержал - захлопнул дверь и задвинул засов. Девушка раздраженно стучала кулаком, уговаривала, грозила: « - Не смей, мальчик...». Зная, что времени мало, я побежал к соседям. Они забрали все, что могли. Мне оставили книги.
Дома я не стал рассказывать о своих приключениях. Меня мучила мысль: как продать спасенных овец и отправить деньги их хозяевам? Тайком я перегнал животных в отару соседнего села. А позже узнал адрес высланной семьи: из Томской области от моего брата пришло письмо, кусочек бересты в конверте. Помочь этим людям так и не удалось. Кто-то донес в милицию, к нам пришли, стали допытываться у отца: где овцы? Я, опасаясь самого страшного, во всем признался.
Когда пришел в школу, после «чистки», на уроках нас было четверо. Учитель стоял, отвернувшись к окну. Неужто он плакал? Потом сел за стол и, остановившись взглядом на мне, внезапно сказал: « - Лучше бы тебя забрали...». Я был мальчишка вредный! Не досчитался учитель и одного из моих приятелей, слабого, послушного ребенка. Потом мы узнали: мальчик погиб. Свалился от усталости на обочине дороги в далекой Сибири, и на него, задремавшего, наехал грузовик...
Наше село, и без того небольшое, совсем обезлюдело. В соседнем селе Зэйкань выслали около ста семей. Кто-то потом вернулся. Несколько знакомых мне семей жили в Единец и Черновцах, некоторых встречал снова уже в восьмидесятые годы. Многие остались жить там, куда их забросила судьба.
То, что произошло в нашем крае за пять послевоенных десятилетия, напоминало мне попытку трансплантации чужеродной ткани. Организм неизменно отторгал ее - не помогали ни идеологические инъекции, ни кровавый ланцет. Ощущение взаимной отчужденности никогда не покидало и крестьянина, и пришлого человека. Это смутное ощущение враждебности пришлого мира - одно из самых четких моих детских воспоминаний.
Коллективизация, как дурная болезнь, поразила и наше село. Начало 1950 года. Собрание в клубе, где прежде была конюшня, депортированного односельчанина. На полу сидит детвора. Кто-то шепчет рядом: " - Не хотим в колхоз!" И мы подхватываем... Пока, по одному, сердитый милиционер не выбрасывает нас за шивороты из окна. Наших дирижеров арестовывают. Так и строят этот колхоз... "Коллективизировали" любимого нами, мальчишками, племенного жеребца. Его хозяин позволял ребятам водить лошадь на водопой, строго-настрого приказывая беречь ее как зеницу ока. Промчаться верхом на этом драгоценном животном - о таком можно было только мечтать. Коня, перед которым мы так благоговели, запалил уполномоченный, решивший с шиком прокататься на нем в район.
Отправившись в сельсовет узнать "насчет колхозов", отец вернулся домой нескоро. Отворил калитку и ... упал. Мать стала в гневе созвать родных, громко возмущаясь поведением мужа: мало того, что в колхоз вступил, да еще напился, чуть ли не впервые в жизни... Придя в себя, виновник переполоха рассказал: в сельсовете "добровольцев" держали голодными и не отпускали до тех пор, пока они не написали заявлений о вступлении в колхоз.
Не будь войны, кампании выселения, голода - вряд ли коллективизацию в наших краях удалось бы провести в столь сжатые сроки. Это были искусственные средства создания особого рода психоза постоянной опасности - психоза осажденного города. Новая власть утверждалась не путем перманентных реформ, а путем микро-революций, чья суть была в постоянно возобновляемых, безумных по жестокости актах грубой агрессии. Эти акты, вызывая сопротивление, провоцировали новые и новые репрессии, становившиеся самодвижущей силой. Цепная реакция насилия как метод мобилизации на "строительство счастья" подкреплялась демагогической фразеологией. На весах новой морали жизнь человеческая весила не больше, чем жизнь домашней скотины.
Кулаки
...6 июня 1949 года я проснулся, растормошенный матерью. В воздухе витало беспокойство, охватившее все село. « - Гони коров в поле, если что - не возвращайся, ночуй там!» - шепнули мне. Сонный, хромая, я в недоумении поплелся за ворота... Отец проводил меня тревожным взглядом: он всегда был наготове. Его служба в румынской армии воспринималась как «компромат», а служба в советской и две медали «За отвагу» - как индульгенция. Отец участвовал в форсировании Одера, взятии Берлине, до сентября 1946 года служил в Германии. Он всегда держал наготове солдатскую книжку и справку о пленении рядовым Георге Друком немецкого экипажа. А также завернутые в скатерть вещи, приготовленные на случай, если все это не поможет. Два или три раза, рассказывал отец, он был включен в списки. Проверили документы и ушли... Что могло перевесить на этот раз - не знал никто.
В том году забирали «богатых», позже, в 1951-м - «сектантов». Одного из «кулаков» я хорошо знал. Ион Зарэ, сосед Остина Друка, моего деда по лини отца, всю жизнь копил на приданое четырем дочерям. Экономил. Даже лошадей не имел, говорил, слишком много едят - держал коров, иной раз запрягал их, да и сам впрягался. Этого человека, занимавшегося тяжелой работой в поле, съедавшего зараз буханку хлеба и кочан капусты, ударил сопляк солдат, пришедший раскулачивать семью Зарэ. Тогда Ион схватил за шиворот обидчика и его товарища - и столкнул лбами. Насилу оправившись, солдаты побежали его искать. Ион угрюмо вышел из камышей, сознавая безнадежность своего положения. Он сдался...
Таковы были жертвы нового режима. Тогда забрали еще несколько семей из нашего села. Среди них был Илие Олару, мой одноклассник, погибший потом в Сибири. У мальчика была золотуха, и зимой, на уроках, он вечно сидел, прижавшись к горячему каменному боку печи... Мне очень нравилась его старшая сестра, голубоглазая красавица Арета. Теперь она стояла в кузове грузовика вместе со всеми - в семье было восемь человек - и прижимала к груди сверток с буханкой хлеба и куском овечьей брынзой, который моя мать успела им вручить. Вот такие голодавшие «кулаки» стали вдруг врагами «освободителей молдавского народа».
Бежать было некуда - все равно поймают. В 1949 году люди шли в Сибирь смиренно, как скот на бойню. В 1951-м иные уже не плакали, не бросались на колени, а молились и пели гимны, словно призывая Бога защитить справедливость.
В 1951 году мне было десять лет. На каникулы, весной, я гостил у своего двоюродного брата, в соседнем селе Зэйкань. Тем вечером мы, мальчишки, впервые резвились во дворе, не слыша обычного строгого: « - Пора домой!». Ночью проснулся от шума. Офицер и двое солдат проверяли у хозяев документы и хмурились: вроде один мальчик лишний... Я хотел уйти, но меня вернули решительно и строго: «Куда?» Дядя Жорж, сносно говоривший по-русски, попытался объяснить, что это не его ребенок. Однако незваные гости были непреклонны, действуя по принципу: все, что нашел, - мое. Прибежала из Почумбэуць плачущая мать, меня отпустили. Дядя, улучив момент, шепнул: « - Мирча, овцы...». Я понял, отправился в сарай и через калитку выпустил в поле дюжину хозяйских овец.
Было около восьми утра, дом опустел. Мать громко причитала и вернулась домой. А я задержался. Молча стоял на пороге комнаты и смотрел на девушку из Брэтушень, уполномоченный райкома комсомола. Ее оставили проводить инвентаризацию.
«Экспроприатор» в юбке с любопытством рассматривала такие знакомые мне вещи. Дорогую, еще «румынских» и «немецких» времен посуду. Тяжелые, в хороших переплетах книги на латинице. Она возмущала меня, как человек, заглядывающий в чужие освещенные окна... Когда пальцы непрошеной гости коснулись струн гитары, на которой играл мой брат, я не выдержал - захлопнул дверь и задвинул засов. Девушка раздраженно стучала кулаком, уговаривала, грозила: « - Не смей, мальчик...». Зная, что времени мало, я побежал к соседям. Они забрали все, что могли. Мне оставили книги.
Дома я не стал рассказывать о своих приключениях. Меня мучила мысль: как продать спасенных овец и отправить деньги их хозяевам? Тайком я перегнал животных в отару соседнего села. А позже узнал адрес высланной семьи: из Томской области от моего брата пришло письмо, кусочек бересты в конверте. Помочь этим людям так и не удалось. Кто-то донес в милицию, к нам пришли, стали допытываться у отца: где овцы? Я, опасаясь самого страшного, во всем признался.
Когда пришел в школу, после «чистки», на уроках нас было четверо. Учитель стоял, отвернувшись к окну. Неужто он плакал? Потом сел за стол и, остановившись взглядом на мне, внезапно сказал: « - Лучше бы тебя забрали...». Я был мальчишка вредный! Не досчитался учитель и одного из моих приятелей, слабого, послушного ребенка. Потом мы узнали: мальчик погиб. Свалился от усталости на обочине дороги в далекой Сибири, и на него, задремавшего, наехал грузовик...
Наше село, и без того небольшое, совсем обезлюдело. В соседнем селе Зэйкань выслали около ста семей. Кто-то потом вернулся. Несколько знакомых мне семей жили в Единец и Черновцах, некоторых встречал снова уже в восьмидесятые годы. Многие остались жить там, куда их забросила судьба.
То, что произошло в нашем крае за пять послевоенных десятилетия, напоминало мне попытку трансплантации чужеродной ткани. Организм неизменно отторгал ее - не помогали ни идеологические инъекции, ни кровавый ланцет. Ощущение взаимной отчужденности никогда не покидало и крестьянина, и пришлого человека. Это смутное ощущение враждебности пришлого мира - одно из самых четких моих детских воспоминаний.
Коллективизация, как дурная болезнь, поразила и наше село. Начало 1950 года. Собрание в клубе, где прежде была конюшня, депортированного односельчанина. На полу сидит детвора. Кто-то шепчет рядом: " - Не хотим в колхоз!" И мы подхватываем... Пока, по одному, сердитый милиционер не выбрасывает нас за шивороты из окна. Наших дирижеров арестовывают. Так и строят этот колхоз... "Коллективизировали" любимого нами, мальчишками, племенного жеребца. Его хозяин позволял ребятам водить лошадь на водопой, строго-настрого приказывая беречь ее как зеницу ока. Промчаться верхом на этом драгоценном животном - о таком можно было только мечтать. Коня, перед которым мы так благоговели, запалил уполномоченный, решивший с шиком прокататься на нем в район.
Отправившись в сельсовет узнать "насчет колхозов", отец вернулся домой нескоро. Отворил калитку и ... упал. Мать стала в гневе созвать родных, громко возмущаясь поведением мужа: мало того, что в колхоз вступил, да еще напился, чуть ли не впервые в жизни... Придя в себя, виновник переполоха рассказал: в сельсовете "добровольцев" держали голодными и не отпускали до тех пор, пока они не написали заявлений о вступлении в колхоз.
Не будь войны, кампании выселения, голода - вряд ли коллективизацию в наших краях удалось бы провести в столь сжатые сроки. Это были искусственные средства создания особого рода психоза постоянной опасности - психоза осажденного города. Новая власть утверждалась не путем перманентных реформ, а путем микро-революций, чья суть была в постоянно возобновляемых, безумных по жестокости актах грубой агрессии. Эти акты, вызывая сопротивление, провоцировали новые и новые репрессии, становившиеся самодвижущей силой. Цепная реакция насилия как метод мобилизации на "строительство счастья" подкреплялась демагогической фразеологией. На весах новой морали жизнь человеческая весила не больше, чем жизнь домашней скотины.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Совершенно секретно
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
В связи с письмом секретаря ЦК КП (б) Молдавии тов. Брежнева докладываю, что, согласно постановлению Совета Министров Союза ССР № 1290-467сс от 6 апреля 1949 года из Молдавской ССР подлежало выселению 11.280 семей, кулаков, бывших помещиков, крупных торговцев, активных пособников немецких оккупантов, лиц, сотрудничавших с немецкими и румынскими органами полиции, участников профашистских партий и организаций, белогвардейцев, участников нелегальных сект общим количеством 40.850 человек.
Во время проведения операции в июле 1949 года было выселено 9.253 семьи — 35.796 человек.
Установлено, что в настоящее время на территории Молдавии проживает 3.117 человек, уклонившихся от выселения в 1949 году, из них 735 семей кулаков — 2.382 человека и 735 кулаков-одиночек, семьи которых были выселены и находятся в местах поселений. Кроме того, в 1951 году, на основании постановления Совета Министров СССР № 667-339сс от 3 марта 1951 года, были выселены из Молдавии активные участники антисоветской нелегальной секты иеговистов и членов их семей общей численностью 2.613 человек (732 семьи).
В данное время, преимущественно в пограничных районах Бельцкого округа, установлено еще 850 семей сектантов иеговистов — 1700 человек, а также 400 семей участников сект иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников и адвентистов-реформистов общим числом 1.100 человек.
По имеющимся в МГБ Молдавской ССР материалам, участники многих нелегальных сект ведут активную вражескую деятельность, проводят нелегальные сборища, на которые привлекают молодежь, размножают и распространяют антисоветскую литературу.
Среди таких сект вскрыты подпольные националистические и террористические группировки.
В связи с тем, что семьи кулаков и кулаки-одиночки в 1949 году от выселения уклонились, а семьи членов секты иеговистов подлежали выселению в 1951 году, но тогда не были выявлены, и, учитывая, что они, а также семьи участников сект иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников и адвентистов-реформистов представляют социальную опасность, МГБ СССР считает возможным согласиться с мнением ЦК КП (б) Молдавии о выселение указанных выше лиц с семьями.
Прошу распоряжения Совета Министров Союза ССР по этому вопросу.
С. Игнатьев (подпись)
6 октября 1952 года
Этот документ был скопирован Владимиром Буковским в архиве ЦК КПСС.
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
В связи с письмом секретаря ЦК КП (б) Молдавии тов. Брежнева докладываю, что, согласно постановлению Совета Министров Союза ССР № 1290-467сс от 6 апреля 1949 года из Молдавской ССР подлежало выселению 11.280 семей, кулаков, бывших помещиков, крупных торговцев, активных пособников немецких оккупантов, лиц, сотрудничавших с немецкими и румынскими органами полиции, участников профашистских партий и организаций, белогвардейцев, участников нелегальных сект общим количеством 40.850 человек.
Во время проведения операции в июле 1949 года было выселено 9.253 семьи — 35.796 человек.
Установлено, что в настоящее время на территории Молдавии проживает 3.117 человек, уклонившихся от выселения в 1949 году, из них 735 семей кулаков — 2.382 человека и 735 кулаков-одиночек, семьи которых были выселены и находятся в местах поселений. Кроме того, в 1951 году, на основании постановления Совета Министров СССР № 667-339сс от 3 марта 1951 года, были выселены из Молдавии активные участники антисоветской нелегальной секты иеговистов и членов их семей общей численностью 2.613 человек (732 семьи).
В данное время, преимущественно в пограничных районах Бельцкого округа, установлено еще 850 семей сектантов иеговистов — 1700 человек, а также 400 семей участников сект иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников и адвентистов-реформистов общим числом 1.100 человек.
По имеющимся в МГБ Молдавской ССР материалам, участники многих нелегальных сект ведут активную вражескую деятельность, проводят нелегальные сборища, на которые привлекают молодежь, размножают и распространяют антисоветскую литературу.
Среди таких сект вскрыты подпольные националистические и террористические группировки.
В связи с тем, что семьи кулаков и кулаки-одиночки в 1949 году от выселения уклонились, а семьи членов секты иеговистов подлежали выселению в 1951 году, но тогда не были выявлены, и, учитывая, что они, а также семьи участников сект иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников и адвентистов-реформистов представляют социальную опасность, МГБ СССР считает возможным согласиться с мнением ЦК КП (б) Молдавии о выселение указанных выше лиц с семьями.
Прошу распоряжения Совета Министров Союза ССР по этому вопросу.
С. Игнатьев (подпись)
6 октября 1952 года
Этот документ был скопирован Владимиром Буковским в архиве ЦК КПСС.
-
wowek
- Гражданин
- Сообщения: 2326
- Зарегистрирован: 01 авг 2010, 23:34
- Откуда: Вадул луй Водэ
- Контактная информация:
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Однако этого распоряжения так и не последовало. Операция "Север" стала, к счастью, последним актом массовой депортации по крайней мере для жителей Молдавии. Кстати, операция "Север" распространялась не только на Молдавию, но и на западные области Украины и Белоруссии, а так же прибалтийские республики, короче те территории, которые вошли в состав СССР непосредственно перед войной, и соответственно где еще не успели "навести порядок". Всего по ней было выселено около 1200 семей, если я не ошибаюсь.voling писал(а):Прошу распоряжения Совета Министров Союза ССР по этому вопросу.
С. Игнатьев (подпись)
6 октября 1952 года
Еще одна деталь (судя по рассказу одного из очевидцев, ну и косвенно из этого документа) избежать тогда депортации оказалось возможным очень просто, достаточно было не находиться дома в ту злополучную ночь (если я правильно помню это было 8 апреля 1951 года) и уже повторно за таким отсутствующим не приходили. С другой стороны в некоторых случаях так разлучались семьи.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Не все было плохо(с).
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
по наводке voling.
Июль 1940 года, советские солдаты разоружают румынских солдат.
Июль 1940 года, советские солдаты разоружают румынских солдат.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Судя по снимкам, не советские солдаты, а ОДИН советский солдат разоружает храбрых рунынских солдат...corax писал(а):Июль 1940 года, советские солдаты разоружают румынских солдат.
-
Дмитрий Л.
- Гражданин
- Сообщения: 4174
- Зарегистрирован: 13 ноя 2008, 22:29
- Откуда: Кишиневъ
Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Не хулюгань !snob писал(а):Не все было плохо(с).
Мне что после 70% сообщений на форуме нужно писать : Всё было фигово
?!Re: Оккупация Молдовы . Мифы и Реалии .
Зачем? Ты же считаешь, что "не все было плохо".Дмитрий Л. писал(а):Мне что после 70% сообщений на форуме нужно писать : Всё было фигово