junafen писал(а):Меня и моих знакомых всегда интересовал весьма колоритный персонаж, сидящий крайним справа в подчёркнуто-артистической позе вот на этой фотографии, сделанной в 1915 году в Пензе в гостях у семьи Лазо, где в самом центре сидит моя бабушка Нина Владимировна, урожд. Лазо, 1893 г.р., а слева от неё (в первом ряду) - её младший брат Виктор (в папахе) и младшая сестра Катя (в капоре на голове).
Но, вот, найдя в моём домашнем хаосе дубликат этой же фотографии, где на обороте написаны карандашом полустёртые имена присутствовавших, я, наконец, узнал, что этот колоритный персонаж - будущая известнейшая звезда российского, французского, голливудского и немецкого немого кино Иван Ильич Мозжухин
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0 ... 0%B8%D1%87.
При этом я вспомнил, что впервые услышал имя Мозжухина в детстве именно от своей бабушки, за которой он вроде бы немного ухаживал.
Надпись на надгробии на кладбище под Парижем: Мозжухин Иван Ильич, artiste d’opera et de cinema,
26.09.1887—17.01.1939
Иван Мозжухин (вопреки надписи на надгробии он родился в 1889 году) был одним из первых премьеров-кумиров (потом их стали называть звездами-этуалями, ведеттами) русского и мирового кино — задолго до Алена Делона и Жерара Депардье, до Генри Фонды, Кларка Гейбла, Грегори Пека, до Тихонова, Самойлова, Смоктуновского, Высоцкого, Баталова, Миронова... Даже трудно себе представить сегодня, как велика была русская слава Мозжухина.
Разборчивый Набоков придумал для своего автобиографического романа встречу с конным Мозжухиным (в гриме Хаджи-Мурата) в лесу под Ялтой и юные поцелуи в темной зале петербургской киношки под освещенным Мозжухиным на экране. Не меньший выдумщик, чем Набоков, но тоже русского происхождения, французский романист Ромэн Гари, придумал себе (вместо скучного Лейбы Кацева) самого роскошного из отцов — Ивана Мозжухина, чью фотографию он держал на тумбочке, убеждая посетителей в их несомненном сходстве (недавно в Ницце некоторые из старых эмигрантов интимно сообщали мне, что отцом этого Гари-Кацева был ведь сам Мозжухин: то-то бедный самоубийца Гари улыбался своей шутке на небесах).
Когда студия Ермольева, уехав во Францию, воцарилась в восточном предместье Парижа (Монтрей) и русские таланты стали спасать гордую французскую фирму-прародительницу «Пате» от энергичного натиска Голливуда, великий актер Мозжухин потрясал телезрителей в эпштейновском «Льве Моголов», в «Буре» и жюль-верновском «Мишеле Строгове» (Туржанского), открывшем французам «русский характер».
Но у Мозжухина были и режиссерские идеи. Вместе с Александром Волковым он поставил в начале 20-х годов фильмы «Пылающий костер», «Буря» и «Дитя карнавала». И это было посерьезнее, чем все постановочные сказки Шахерезады и все княжны Таракановы. Серьезнее для русского и еще серьезнее — для французского кинематографа.
Вот как сын Огюста Ренуара, знаменитый французский режиссер Жан Ренуар, вспоминал о своем приходе в кинематограф:
«Однажды в кинотеатре «Колизей» я увидел «Пылающий костер»... Зал вопил, шикал, свистел, шокированный этим зрелищем, столь непохожим на обычную киношную жвачку. Я был в восторге. Наконец-то я увидел хороший фильм, поставленный во Франции. Конечно, он был поставлен русскими, но все же он был поставлен в Монтрее, во французской атмосфере, в нашем климате: и этот фильм шел в хорошем кинотеатре, он не имел успеха, но все же он шел. Я решил забросить свой промысел керамиста и делать кино».
«Конечно, он был поставлен русскими...» Эту фразу можно произнести по-разному, с разной интонацией. Кто нас упрекнет, если мы (да еще у этой могилы) произнесем ее с гордостью?..
С приходом звука (при отставании дубляжа) для Мозжухина (как и для его партнерши Наташи Лисенко и многих других русских актеров) наступили черные дни. Он ведь не успел ни выучить языки, ни отложить денег, ни благоразумно купить одну-две-три виллы, как успевают нынешние звезды. И здоровье он не берег, как нынче делают в Палм-Спрингсе и Беверли-Хиллз. Впрочем, он и не дожил ни до 90, ни до 80 лет, как доживают звезды сегодня. Он едва дожил до 50, и притом в большой бедности, этот несравненный русский кумир Иван Мозжухин...
Симпатичные воспоминания о нем оставил (наряду с множеством других вспоминателей) Александр Вертинский:
«Я до сих пор не знаю, любил ли Мозжухин свое искусство. Во всяком случае, он тяготился съемками, и даже на премьеру собственного фильма его нельзя было уговорить пойти. Зато во всем остальном он был живой и любознательный человек. От философских теорий до крестословиц — его интересовало все. Необычайно общительный, большой «шармер», веселый и остроумный, он покорял всех. Мозжухин был широк, щедр, очень гостеприимен, радушен и даже расточителен. Он как бы не замечал денег. Целые банды приятелей и посторонних людей жили и кутили за его счет... Жил он большей частью в отелях, и когда у него собирались приятели и из магазина присылали закуски и вина, ножа или вилки, например, у него никогда не было... Он был настоящей и неисправимой богемой... Иван буквально сжигал свою жизнь, точно предчувствуя ее кратковременность... Умирал Иван в Нейи, в Париже. Ни одного из его бесчисленных друзей и поклонников не было возле него. Пришли на похороны только цыгане, бродячие русские цыгане, певшие на Монпарнасе... Иван Мозжухин любил цыган...». Вертинский не упомянул о сногсшибательных иноязычных женах кинопремьера, ни слова не знавших по-русски (сам он не говорил по-иностранному)...
Мозжухина похоронили в пригороде Нейи, где была больница. Энергичный священник-похоронщик о. Борис Старк позднее перевез тело в Сент-Женевьев, перезахоронил и даже оставил описание этой мрачной процедуры:
«И вот, я стою перед раскрытым гробом того, кто считался одним из самых красивых мужчин своего времени. В гробу — сухие кости и почему-то совершенно сохранившиеся синие шерстяные плавки. С благоговением я взял в руки череп того, кто был нашим кумиром в дни моего детства... В этот момент мне почудилось нечто шекспировское... нечто от Гамлета. Я поцеловал этот череп и аккуратно положил в новый гробик вместе со всеми другими косточками, которые бережно вынул из старого гроба, покрыв их синими плавками. Бог помог и могилу достать, и выкопать ее поглубже, чтобы в эту могилу смог лечь и брат и невестка покойного. Удалось поставить и простенький каменный крест».
Брат Ивана Мозжухина, оперный певец, бас Александр Ильич Мозжухин, лег в ту же могилу, но вдова его вернулась в Россию и доживала свой век в Доме для престарелых артистов...
Источник: Б. М. Носик, «РУССКИЙ XX век на кладбище под Парижем», Санкт-Петербург, Из-во «ЗОЛОТОЙ ВЕК», 2005.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
