- Воспоминания Татьяны Саввовны Бурлак (Ручкиной)
Т.С. Бурлак родилась 1 января 1940 года в Петропавловке в семье батрака Саввы Бурлака.
"Наша фамилия Бурлак, как мы понимаем, пошла от клички, данной людьми деду Ивану по отцовской линии, обладавшему огромной силой. Он запросто своими мощными руками гнул толстые металлические прутья, мог разогнуть конскую подкову. В него пошёл и мой отец, отличавшийся не только большой физической силой, но и спокойным нравом и трудолюбием. Его трудовой стаж – 70 лет!
С восьми лет папа осиротел, поэтому вынужден был работать в хозяйстве дяди – зажиточного крестьянина. Мальчишке приходилось за кусок хлеба и тарелку похлёбки от зари до зари выполнять всю черновую работу в подворье, пасти скотину и получать тумаки от сердитого хозяина по поводу и без повода. Жил он в свинарнике. В дом его никогда не пускали, потому что он был «вонючий батрак».
Однажды трудолюбивого Савву заметил помещик-немец, поместье которого располагалось в нашем селе. Он договорился о чём-то с дядей и забрал мальчишку к себе. Немец оказался на редкость добрым человеком. Он обучил своего работника элементарной грамоте, одел, обул его, и, как честного, добросовестного труженика, приглашал его к завтраку, обеду и ужину за семейный стол. Хозяин доверял Савве почти всё в хозяйстве, как своему управляющему.
Трудился отец у доброго немца до 1940 года, до того дня, когда у хозяина с моим отцом состоялась последняя беседа. Однажды он вызвал его в свой рабочий кабинет и сказал примерно следующее: «Савва, мы получили от Гитлера указание: оставить всё, что нажито, взять с собою лишь столько вещей, сколько уместится в повозке вместе с семьёй, и возвращаться в Германию. Мы обязаны это указание выполнить».
Помещик попрощался с отцом, оставив ему ключи от всех строений большого хозяйства. Больше мы ничего о нём не слышали, но всегда с добром вспоминали. Кстати, дом, в котором жила семья Саввы Бурлака, помог построить всё тот же немец-помещик.
После присоединения Бессарабии к СССР папу сразу же призвали в Красную армию, но не в боевую часть, а в какое-то военизированное строительное формирование. Сначала группу новобранцев отправили, как он потом рассказывал, в Ростов, а затем они месяц шли пешком в Куйбышев. По дороге их прикомандировывали к разным заводам и организациям. В Куйбышеве мой отец был направлен на работу в один из цехов ГПЗ-4. Мы же с мамой и братом оставались в Петропавловке.
В нашем селе грамотных людей было мало. Многие не знали и не понимали, что означало присоединение к СССР.
Не было ни радио, ни света, ни газет, никакой информации о приближающейся войне.
Но вскоре в наше село пришли немцы. И люди поняли, что началась война. Однажды немецкие солдаты неожиданно вошли в наш дом, молча сломали дощатую кровать, что-то на досках написали и унесли, нас выгнали в бурдейку (землянка). В доме же поселились офицеры. В нашем селе разместилась, как мы поняли, тыловая служба немцев. Они проводили собрания сельчан, говорили о новом порядке и об обязанностях взрослого населения по оказанию помощи их армии. Полицаев набирали на местах. Один из них – бывший мамин ухажёр. Я была совсем маленькой, поэтому некоторые мои детские воспоминания потом уточняла мама.
Помню, что несколько ночей я спала на полу в обнимку с каким-то мужчиной. Мама мне объяснила потом, что она прятала в винограднике офицера-красноармейца, вырвавшегося из немецкого окружения. Скрывался он в яме, куда выбрасывали обрезки лозы. Иногда он тайком по ночам приходил в землянку погреться и чего-нибудь перекусить. Но его, видно, кто-то заметил и сообщил в комендатуру. Однажды ночью немцы и полицаи пришли и арестовали офицера-красноармейца и маму.
Утром к нам пришла крёстная, соседи. Они нам и говорят: вы, мол, должны мать освободить из тюрьмы, идите в полицейский участок и ревите до тех пор, пока её не отпустят. Мы с братом Ваней так и сделали. Благо, что на пороге участка нам встретился мамин бывший ухажёр-полицай. Он и помог как-то вызволить её из немецкого околотка. Нашей радости не было конца.
Через некоторое время мы получили записку от арестованного офицера-красноармейца: он просил маму передать ему немного денег. Мама отправила ему хлеб и деньги, и мы с братом несколько раз носили ему передачки. Больше о нём ничего не слышали до наступления Красной армии.
Помню, как над селом с рёвом пролетали штурмовики с красными звёздами – бомбили и обстреливали отступающую немецкую пехоту, танковые колонны, обозы. Одна бомба разорвалась прямо в нашем огороде. Взрослые разбежались, а я осталась в стоге соломы. Один осколок на излёте попал в меня. До сих пор отметина сохранилась. Я закричала от страха и боли. Тут меня и нашла мама. Вскоре бомбёжка закончилась, и мы могли наблюдать за тем, как драпали немцы, забирая с собой всё, что только можно было нести, везти, тащить, гнать…
Когда в село пришли русские солдаты, откуда-то появился офицер-красноармеец, которого
прятала мама. Он попрощался с нами и пошёл дальше воевать с немцами.
Немецкие самолёты, было, разбрасывали детские игрушки, начинённые взрывчаткой. Погибло много детей и их родителей. Совсем маленькой, мне довелось пережить ужас, глядя на изувеченные тела односельчан.
А осенью 1945 года мы пережили страшный голод. Чтобы выжить, ели всё, что можно было съесть, включая кошек и собак.
В 1945 году мы получили «похоронку» — извещение о гибели маминого брата Андрея под Берлином.
Лишь в 1946 году пришла первая весточка от отца из Куйбышева. Мы ему тут же ответили: живы, мол, приезжай скорее за нами! Летом он за нами приехал. Родители продали кое-какое имущество и — в путь-дорогу."
Т. С. Бурлак (Ручкина) много лет возглавляет одну из самых деятельных общественных организаций Самарской области
– общество любителей книги. В 2012 г. ей присвоено звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации».
http://samaralit.ru/?p=31785