Воспоминания о старом Кишинёве

Интересные и малоизвестные факты из истории Кишинёва. Воспоминания и фотографии.

Модератор: rimty

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 08:52

воспоминания о Кишинёве, цитаты из книг, газет

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 08:56

воспоминания Ирины Кантакузиной о Кишинёве 30-х годов 20 века.
(взято из "Независимой Молдовы" от 1 декабря 2000 года)


Люди не умели жить без цветов

Кишинев - город моей юности, тихий, спокойный, весь в зелени, много цветов, чистый воздух.

Раннее утро. Первые звуки - цокот лошадиных копыт: ток, ток, ток. В магазины и лавки развозят товары на платформах, запряженных парой лошадей. Платформы идут бесшумно, так как недавно, по распоряжению примэрии, колеса с железными ободьями заменены на шарикоподшипниковые с резиновыми шинами. Видимо, так проявлялась забота о соблюдении тишины, когда часть жителей еще видела утренние сны.

В то время в городе было еще мало фабрик и заводов, и чистый воздух наполнял аромат сирени, акации, липы. Особенно много было акации. Это уж потом ее кто-то невзлюбил, и она попала в немилость.

Летом ароматы становились более сложными. Везде можно было увидеть простые, но такие милые цветы: метеолу, левкой, резеду, дущистый табак, душистый горошек, анютины глазки, львиный зев. Заборы, беседки украшали бархатистые вьюнки, коралловые цветы турецкой фасоли, декоративный виноград. Цветы во дворах выращивались не с целью продажи, но для души, для уюта. Люди не умели жить без цветов.

Как порядок наводили

Дворничихи регулярно убирали улицы. В их распоряжении были хорошие метлы, скребки, совки, тележки на высоких колесах. Зимой, когда выпадал снег, тут же появлялась простая, но удобная "техника" - деревянные угольники, куда впрягалась лошадь. Продвигаясь вперед, это устройство отбрасывало снег по обе стороны, часть его вывозилась за город, а оставшийся дворники укладывали пирамидками к стволам деревьев. Весной этот снег медленно таял, питая корни. За порядком и чистотой улиц и дворов следила городская полиция, причем весьма эффективно, штрафуя нерадивых домовладельцев.

Ночную охрану города несли отряды пешей и конной полиции. Город был хорошо освещен, на пересечении улиц горели электрические фонари. Кроме того, многие домовладельцы выставляли у своих подъездов собственное освещение. С наступлением темноты выходили на дежурство постовые сержанты - городовые. С помощью свистков они "переговаривались" с соседними стражами, в случае надобности звали друг друга на помощь для пресечения непорядка. По городу также разъезжали группами верховые полицейские на красивых, холеных лошадях. С нарушителями не церемонились. У всех были нагайки, гулявшие по спинам воришек и пьяниц.

Пожарные выезжали на лошадях

Лошадьми была также оснащена пожарная команда. Главный "штаб" располагался на Садовой, между улицами Пушкина и Гоголя. Рядом была существующая и поныне водонапорная башня (строил ее Бернардацци) со смотровым балконом, откуда дежурный круглосуточно наблюдал, нет ли где пожара. Выезд конной пожарной команды был очень красив. Мощные ухоженные, лоснящиеся лошади, пожарные в форме с широкими поясами в сверкающих медных касках. По сигналу ворота распахивались и пожарная команда мчалась тушить пожар, возвещая о себе звоном колокола. Позже конные команды были частично заменены автомобильными. Пожаров было много, и не всегда удавалось их быстро тушить из-за нехватки или отсутствия воды.

Бессарабские базары

Помимо Большого базара, расположенного вдоль Александровской (сейчас Штефана чел Маре), между улицами Армянской и Бендерской, еще были меньшие базары, среди которых знаменитый Ильинский, а также на улице Павловской, на Валя Дическу и другие.

Передний край Большого базара выходил непосредственно на Александровскую и представлял собой ряд мелких магазинчиков. А за ними шла бойкая торговля всевозможными продуктами - рыбой, птицей и т.д. Ильинский базар, расположенный в нижней части города, был всегда более дешевым, чем Большой базар. Там стояли в ряд десятки "каруц" с бочками, это крестьяне привозили на продажу собственное вино.

По утрам часто можно было видеть, как на рынок заезжают на извозчиках хозяйки со своими кухарками, чтобы закупить свежие продукты. Иногда с ними ехал и сам хозяин дома. Таких клиентов продавцы встречали с почетом, выкладывая перед ними лучшие товары.

Ambulanta

Уличная торговля (ambulanta) носила иной характер, чем в наше время. Ранним утром крестьяне из пригорода или ближних сел на повозках развозили молоко в бидонах. Некоторые несли небольшие фляги на коромыслах. Все они имели постоянных клиентов.

Немного позже раздавались призывные крики разносчиков, торговавших горячими бубликами, яуртом, овощами, копченой скумбрией, лимонами, апельсинами. Бубликами торговали мальчишки-подростки. У них была плоская корзина, которая держалась на ремне, перекинутом через шею, - на ней возвышалась целая гора душистых соблазнительных бубликов, посыпанных маком, пряностями, - на любой вкус.

Продуктами вразнос торговали в основном олтяне - жители одноименной провинции румынских Карпат.

Они звонко и протяжно кричали: " Lapte iaurtul, iaurgiu, zarzavat". Свои небольшие плоские корзины они несли на коромыслах. Причем не шли, а бежали особым шагом, в такт колебаниям корзин, чуть приседая, как бы пританцовывая. Одеты они были очень чисто, в упрощенный народный костюм: летом - белые брюки и белая рубаха из домотканного полотна, черная шляпа с малыми полями и кожаные постолы, а зимой - брюки из белого сукна, suman - серая или коричневая куртка, обшитая черным шнуром, а также короткие вышитые кожушки и кушмы на головах. Чего только не было в их корзинах! Фарфоровые чашечки, наподобие пиал, с густым йогуртом, творог, сметана, брынза, ягоды, вишня, черешня, клубника, все очень свежее и раннее.

Все в Кишиневе знали старика еврея, обходившего за день полгорода. На согнутых руках он нес две корзины с ручками и через каждые две минуты выкрикивал: "Есть лимоны, есть лимоны, а вот апельсины!". Когда вышел запрет говорить по-русски в общественных местах, он перешел на румынский, выкрикивая громко: "Аlamiie, portocale!" - и тихо по-русски "Есть лимоны, есть лимоны!"

Другой вид торговли - с повозок. Крестьяне привозили колотые дрова в небольших вязанках: "Lemne, avem lemne!". А угольщики кричали: "Ухляу, ухляу", и в покупателях не было недостатка - ведь в каждом доме были духовые утюги и, главное, самовары, для которых нужен был древесный уголь.

С приходом лета крестьяне в плетеных корзинах привозили фрукты. Для зимних заготовок так и закупали - корзинами. А арбузы и дыни - целыми повозками, их сразу сносили в погреба, имевшиеся при каждом доме. Иногда в погреба с зимы закладывали пиленый лед.

Часто на улицах раздавались блеяние овец и коз, птичий гомон, кричали индюки, раздувая красные бороды и сережки, гоготали гуси, крякали утки. Это пешим ходом гнали живой товар на базары. Из домов выходили хозяйки и хозяева и, опытным глазом приметив в стаде понравившееся животное или птицу, указывали на нее погонщикам. У тех был специальный крючок, которым животное быстро ловили за заднюю ногу. Хозяйки определяли, жирна ли курица, взяв ее за лапы вниз головой, и раздували перья, определяя жирность по цвету кожи. На базарах для скота были загоны, для птицы - решетки.

"Экстренный выпуск, экстренный выпуск!"

С утра, а затем во второй половине дня по улицам мчались мальчуганы, выкрикивая названия только что отпечатанных газет. Иногда это еще были и так называемые "экстренные телеграммы" - особые выпуски тех же газетных редакций, освещающие какое-либо сенсационное происшествие в стране или за рубежом. Такие экстренные выпуски моментально расхватывались.

Почти китайская церемония

Самовары были медные, начищенные, сверкающие, иногда серебряные. Каждый самовар стоял на подносе, а под краном - "полоскательница". Поднос был обязателен, так как из поддувала иногда могли упасть на стол раскаленные угольки. Самовар, как короной, был увенчан конфоркой, иногда на нее ставили чайник с заваркой. Но чаще этот чайник стоял рядом на столе, покрытый специальным колпаком из мягкого материала, часто в виде курицы или петуха - чтобы заварка не остывала.

Кипящий сверкающий самовар придавал столовой какой-то особый уют. Через отверстие в крышке шла струйка пара, а главное - все время слышалась песенка. Это было не просто шипение от кипящей воды, а тихое журчание, сопровождавшее чаепитие.

Детям и дамам чай наливался в чашки, а мужчинам - в стаканы с подстаканниками. В серебряное или костяное кольцо вкладывались салфетки - у каждого члена семьи была своя, с вышитой монограммой, иногда с короной, если хозяин дома был титулован.

Налитые хозяйкой чашки с чаем передавались из рук в руки каждому, сидящему за столом, по старшинству, а если при чаепитии присутствовали посторонние взрослые - гостю в первую очередь.

Если кто-то просил вторую чашку чая, то ее передавали хозяйке, сидящей у самовара. Она ее ополаскивала, сливая воду в полоскательницу, и снова наполняла чаем.

По окончании чаепития с разрешения хозяйки дома все вставали, благодарили, мужчины подходили и целовали ей ручку, а дети целовали руку родителям.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 08:58

продолжение воспоминаний Ирины Кантакузиной о Кишинёве 30-х годов 20 века.
(взято из "Независимой Молдовы" от 15 декабря 2000 года)


Всерумынская выставка

Одно из самых первых моих впечатлений о городе связано с большой всерумынской выставкой, которая была организована в 1925 году. Выставка занимала большую территорию по ул.Садовой (Матеевича) и занимала здания бывшего Sfatul Tarii, Scoala normala на ул. Ренийской (Пирогова), а также большую часть парка, который сейчас носит название Valea Morilor.

Все было очень красиво оформлено. За зданием Sfatul Tarii построили каскад с лестницами по обе стороны и кустами роз, спускавшимися к самой воде. Со всех уездов Румынии привезли множество экспонатов. Очень широко было представлено сельское хозяйство. Везде - горы плодов и овощей, цветы, элитный скот, красивейшие куры разных пород, голуби, выращенные любителем - бароном Гейкингом. Многое можно было купить. Всевозможные развлечения и аттракционы усиливали ощущение праздника.

История одной женской гимназии

До окончательного переезда в Кишинев я жила в Комрате, где училась сначала в начальной школе, а потом в гимназии, тогда недавно организованной благодаря стараниям энтузиаста Максима Колибабы - сына священника, человека образованного и энергичного. В Комрате уже существовала мужская гимназия, и М.Колибаба решил во что бы то ни стало организовать женскую. Но где взять деньги?

В то время в Комрате жил богатый человек - Георгий Цанко-Кильчик. На главной улице ему принадлежали красивый особняк, а рядом - большой амбар для зерна. Это было добротное каменное сооружение. Его-то и присмотрел М.Колибаба. Поскольку денег на покупку здания у него не было, он пошел на хитрость и заключил с Г.Цанко-Кильчиком пари. Он заявил, что сам, вручную, за две недели выкосит на его 10-гектарном поле овес и уложит его в копны. Если он успешно выполнит эту работу, то получит 86 тысяч рублей, а нет - отдаст богачу свою личную усадьбу.

Он выиграл, закончив работу досрочно - за 11 дней. Вот так было получено здание для будущей женской гимназии. Надстроили второй этаж. Примэрия закупила все оборудование, и вскоре начались занятия. Я посещала эту гимназию целый год. Это дало мне возможность, уже в Кишиневе, продолжить учебу в гимназии княгини Дадиани.

Гимназисты и гимназисточки

В Кишиневе было много учебных заведений: различные профессиональные училища, гимназии. В начале в основном все они были частными, позже появились государственные. В последних преподавание велось в основном на румынском языке, а в частных - и на русском, французском, немецком.

Частные учебные заведения давали хорошее образование, но их дипломы не считались действительными. Для поступления в высшее учебное заведение требовалось легализовать такой диплом путем сдачи дополнительных экзаменов.

В мое время в городе работали женские государственные гимназии Principesa Dadiani, Regina Maria, Liceul Eparhial, а среди частных была известна гимназия Jeanne D"Arc. Мужскими были лицеи B.Hajdeu, М.Eminescu, А.Donici, а также Liceul comercial, Liceul real.

Учащихся обязывали носить форменную одежду - у каждого учебного заведения была своя. На рукав нашивался номер, присваемый при поступлении, и эмблема, на головном уборе красовалась кокарда. В женских гимназиях со временем ввели летнюю форму, в моей - это была синяя плессированная юбка (позже юбка-панталоны), кремовая блузка с синим галстуком и соломенная шляпка. После зимней, черного цвета, формы нам очень нравился этот наряд.

Существовало высшее духовное образование. А из светских высших учебных заведений был только агрономический факультет Ясского университета, переведенный в Кишинев в полном составе в 1934 году.

Катание на коньках

Каждой зимой в городе работало не менее трех катков, все - платные. Для детей заливали каток в городском саду, для взрослых - на ул. Ренийской, на так называемом циклодроме между улицами Пушкина и Гоголя. Другой каток был на Немецкой площади (стадион "Динамо"). Можно было взять коньки на прокат, перекусить в буфете, в гардеробе оставить пальто. Играла музыка, до позднего вечера каток освещался калильными лампами.

Ходили кататься на коньках и за город - на пруд Де Карьер (парк Роз) или на пруд Иванкова. Иногда кампаниями отправлялись за город в сторону Гидигича.

В то время река Бык широко разливалась по лугу. Когда вода замерзала, можно было кататься. Мы уходили за 2-3 км и, если дул попутный ветер, расстегивали пальто, разводили полы руками так, чтобы получился "парус" и мчались по направлению к городу быстро и легко, без всяких усилий. Конечно, лед мог треснуть, и тогда нога проваливалась в тину. Но это не смущало, при первой же возможности такая вылазка повторялась.

Состоятельная молодежь каталась по склонам на лыжах и даже на бобслеях, но это далеко не каждому было по карману. Другое дело - салазки, на них катались все. А детвора на Малой Малине умудрялась спускаться с холма даже на большой сковороде с ручкой, вынесенной из кухни тайком от матери.

На пляже

Со временем в городе начали появляться пляжи. В начале был обустроен пляж на пруде Иванкова, а затем, в конце 30-х годов бывший примар города Бивол соорудил за железной дорогой настоящий плавательный бассейн с пляжем - так называемый штранд.

Вода подавалась с большой глубины и все время менялась. Берега были засыпаны песком, оборудованы кабины-раздевалки, работал буфет. Весь Кишинев был там.

Особенно любила этот штранд молодежь. Но, случалось, и тонули, так как часть бассейна была глубокой. Помню один случай: студент-спортсмен Д.Иванцес заключил пари, что простоит час под сильной струей воды, которая постоянно била, снабжая бассейн. Он выиграл пари, но через несколько дней умер от сильнейшей ангины, вызванной переохлаждением.

Штранд Бивола сохранился до наших дней.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 09:03

продолжение воспоминаний Ирины Кантакузиной о Кишинёве 30-х годов 20 века.
(взято из "Независимой Молдовы" от 19 января 2000 года)


Да не оскудеет рука дающего


Во все времена люди понимали, что помимо государства кто-то еще обязан помогать тем, кто обделен судьбой, кому живется так тяжело, что порой и выжить невозможно. Государство занималось этими вопросами, но денег, как и в наше время, не хватало.

В больших объемах эту заботу брали на себя иногда временно, иногда постоянно обеспеченные жители города. Иные делали добрые дела по зову сердца, из религиозных побуждений, по доброте, а других обязывало их положение в обществе.

В городе были созданы благотворительные комитеты, которые возглавляли чаще всего деятельные, энергичные женщины: Гонота, Пеливан, Кенигшац и другие. Дамы-патронессы контролировали средства, следили за их использованием. Они привлекали к работе молодежь - студентов или гимназистов старших классов.

Для сбора средств устраивались благотворительные балы. В праздничные дни по улицам ходили молодые пары с кассами ("кружками"). Они предлагали прохожим красивые розетки, которые прикреплялись на лацканы или отвороты. За эти значки в кассу каждый отпускал, сколько мог и хотел. Комитет подводил итоги и распределял деньги в детские приюты, богадельни, а также среди частных нуждающихся лиц.

Состоятельные люди проявляли себя в благотворительности согласно своим душевным потребностям и материальному положению. Одни строили церкви - например, Чуфля, Рышкан. Другие организовывали богадельни, приюты, бесплатные столовые и даже ночлежки, где можно было найти на время кров и еду.

Особую память о себе оставил некий блестящий офицер Ковальджи. Однажды, вернувшись домой поздно ночью, он нашел у порога замерзающую старушку. Взял ее в дом, отогрел, накормил, да так и оставил у себя. Почему это событие так резко повлияло на него - останется загадкой.

Но с той поры он вышел в отставку и зажил совсем другой жизнью. Его знакомые - бездетная пара - завещали ему свой дом неподалеку от Вознесенской церкви. Здесь он и основал богадельню для одиноких, никому не нужных старых женщин. К тому времени сам он стал священником. На своей повозке-одноконке он объезжал близлежащие села, и крестьяне жертвовали для его заведения муку, крупу, другие продукты.

Когда священник Ковальджи умер, за его гробом шли, ковыляя, поддерживая друг друга, сотни старых одиноких людей.

Другой священник по фамилии Гума основал около базара (там сейчас находится химчистка) столовую, где бесплатно кормил сотни бедняков.

При церкви Александра Невского (находилась на шоссе Хынчешть, ныне восстанавливается) была богадельня для женщин и мужчин. Здесь же нашли приют и несколько бывших офицеров Белой Армии, бежавших из России.

Много приютов создавалось для детей-сирот. Федор Иванович Шаляпин, приезжавший в Кишинев, однажды весь доход со своего концерта пожертвовал приюту для мальчиков, находившемуся на Буюканском спуске.

Иногда помощь оказывалась и неимущим студентам. Для них организовывали бесплатное питание.

В некоторых случаях комитеты проводили сбор средств по подписным листам. Для начала обращались к самым богатым и щедрым. Крупные суммы, проставленные ими, стимулировали остальных. Члены комитетов, а также студенты, хорошенькие студентки и гимназистки обходили дома и обычно успешно завершали свою миссию.

Многие врачи - доктора Деревенко, Квятковская, Лебедев лечили бедных людей бесплатно. В то время поликлиник не существовало, врачи занимались частной практикой по лицензиям.

В престольные праздники существовал обычай готовить еду и для бедных. На Пасху в большую плетеную корзину укладывали на белые полотенца куличи, крашеные яйца, котлеты или жаркое, другие яства. Кто-нибудь из взрослых, обязательно в сопровождении одного-двух детей, отправлялись в богадельню. Иногда несли с собой и кое-что из одежды.

Мы всегда ходили с этими подношениями в богадельню при Александро-Невском храме. Я думаю, что детей брали с собой для того, чтобы приучать их к доброте и любви к ближним.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 10:19

по этим воспоминаниям у меня следуюшщие вопросы:
где был пруд Иванкова и штранд Бивола? (который, как там указано, сохранился до нашего времени).

а ещё я почему-то думал, что озёра в Долине Роз появились в советский период.
однако, по этим воспоминаниям - уже тогда там было как минимум одно озеро - пруд Де Карьер.
может кто знает что-то и про это )

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение steinchik » 10 апр 2008, 15:55

corax писал(а):по этим воспоминаниям у меня следуюшщие вопросы:
где был пруд Иванкова и штранд Бивола? (который, как там указано, сохранился до нашего времени).
а ещё я почему-то думал, что озёра в Долине Роз появились в советский период.
однако, по этим воспоминаниям - уже тогда там было как минимум одно озеро - пруд Де Карьер.
может кто знает что-то и про это )
Штранд Бивола - это бассейн Локомотив на улице Табакария Векь.
Озёра в Долинке были всегда.
А вот про пруд Иванкова я тоже не в курсе, надо будет разузнать.

Изображение

Вот на этой карте хорошо видны три озера в Долинке. Может одно из них и есть тот пруд.
Кстати, каток на Ренийской тоже отмечен.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 16:18

ага, озёра и каток вижу.
на этой карте к ним ещё и названия есть, но жаль - не разобрать их.. )

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 16:27

кстати, я эту карту и раньше видел, но не замечал, что на ней отмечены и маршруты трамвая.
я так понимаю, что этот план - один из самых последних в "трамвайном" периоде города.
так вот - и тут не отмечено, что трамвай ехал от Армянской выше по Ганчешткому шоссе..
так что пока подтверждения этому никакого нет.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение steinchik » 10 апр 2008, 16:43

corax писал(а):и тут не отмечено, что трамвай ехал от Армянской выше по Ганчешткому шоссе..
так что пока подтверждения этому никакого нет.
У меня есть версия, почему Кира Михайловна так решила.
Трамвай разворачивался у ворот Кладбища. А ведь были ещё одни ворота, недалеко от склепа Бернардацци, т.е. на месте нынешнего Гаудеамуса. Вот она наверное и перепутала. Сложная штука - воспоминания...

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 10 апр 2008, 21:58

вот на этом плане я нашёл пруд один. но он называется Мунчештским.
и он просто огромен )

Изображение

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 11 апр 2008, 14:02

"Вспоминаю, как в конце 50-х любезный мне Кишинев буквально за несколько месяцев позитивно преобразился. И, что характерно, для этого не потребовалось ни больших средств, ни сверхусилий. Просто коммунальные службы города в бодром темпе снесли многочисленные заборы, которые уродовали физиономии улиц. Само собой, пришлось элементарно привести в порядок открывшиеся пространства, озеленить их, разбить цветники, пришлось обновить фасады зданий. Не припомню ни одного горожанина, кто остался бы недовольным этим массовым разрушением заборов, а чувства свободы, обновления, надежды, которые довелось испытать тогда мне, совсем еще юноше, запомнились на всю жизнь."

Юрий Голубицкий

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение steinchik » 11 апр 2008, 16:01

corax писал(а):вот на этом плане я нашёл пруд один.
Больше похоже на болотистую запруду, коих в пойме Быка было предостаточно.
Скорее всего под прудом Иванкова имелось ввиду озеро возле Джамбо, рядом с которым была шалфейная фабрика.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 14 апр 2008, 16:14

отрывки из книги С.Д. Урусова "Записки губернатора".
хочется найти целую книгу, кстати.. )
интересно было бы почитать.

Князь Сергей Дмитриевич Урусов (1862-1937) - губернатор Бессарабии с июля 1903 года.

--------------------------------------------------------------------

Осенью 1903 года я получил предложение министра внутренних дел высказаться по поводу положения евреев в России, и в частности в Бессарабии, а также представить свои соображения относительно тех изменений, которые следовало бы внести в действовавшее в то время законодательство о евреях. Свод губернаторских отзывов по возбужденному министром вопросу подлежал разсмотрению особой комиссии, которая в то время еще не была образована, причем цель и направление работ этой комиссии оставались совершенно неопределенными и загадочными.

Выполняя поручение В. К. Плеве, мне пришлось привести в некоторую систему отрывочные сведения и наблюдения свои по поводу бессарабских евреев, а также придти к выводам, которые в то время показались смелыми, так как они являлись осуждением временных правил 3 мая 1882 года, составленных, как известно, при ближайшем участии Плеве, в качестве директора департамента полиции. Странно вспомнить теперь, после заявления первой Государственной Думы по поводу необходимости полнаго гражданскаго равноправия, о скромных надеждах наших евреев, в 1903 году, относительно возможности некотораго частнаго расширения их прав, и дарования им некоторых „льгот", как евреи тогда еще называли ослабление применяемых к ним специальных ограничительных и карательных законов. А после того, как наше министерство, в ответ на думский адрес, не высказало по поводу вопроса о равноправии

никакого возражения, странно вспомнить и о том впечатлении, которое произвела в петербургских канцеляриях ,моя скромная и умеренная записка, в которой не упоминалось ни об уничтожении черты оседлости, ни о праве евреев покупать имения, ни о праве их занимать государственные должности.

Если бы вопрос о равноправии евреев был у нас не только поставлен, но и разрешен, я не стал бы вводить последующей главы в свои воспоминания. Но при настоящем положении дела, когда вопрос этот еще находится на весу, некоторое освещение его, с точки зрения существующих законов и на основании местных наблюдений, пожалуй, не будет лишним.

Пути, по которым русское правительство водило в течение полутораста лет русских евреев, поистине неисповедимы. Если, с одной стороны, еще в XVIII веке, одна из русских императриц „не ожидала от врагов Христа интересной прибыли", то, в том же столетии, её преемница видела в евреях тех „средняго рода людей, от которых государство много добра ожидает", указав им обращение к занятиям „торгами и промыслами".

Законодательство XIX века, поскольку оно касалось евреев, представляет собой созданный влиянием различных течений водоворот, в котором крутилось русское еврейство, неожиданно получая и безпричинно теряя разнообразные права. Так, например, евреям черты оседлости, в начале XIX века, разрешено было курить вино и держать на откупе питейную продажу повсеместно; затем — только в городах; затем — опять в селах. В половине столетия, винные промыслы были снова запрещены в селах евреям всех сословий, но затем сделано исключение для евреев, содержащих откупа. Через 15 лет евреи получили право торговать вином на общем основании и арендовать винокуренные заводы; через 11 лет право это было ограничено, а лет через 15 — евреи фактически были совершенно устранены от торговли хлебным вином.

Другой случай:

Желательные торговцы и промышленники — евреи сделались, через несколько времени, желанными земледельцами и землевладельцами. В начале XIX века им разрешили покупать земли; в тридцатых годах их стали усиленно поощрять к приобретению земель разными льготами, как-то: свободой от воинской повинности, от подушной подати и т. п. Но затем эти земли у евреев начали отбирать. Когда, с 1862 года, евреи получили право покупать земли и угодия, принадлежавшия к помещичьим имениям, последовал указ, запрещавший евреям покупку таких земель в 9-ти губерниях. В 1882 году было приоста-новлено совершение на имя евреев купчих крепостей на земли в черте оседлости, а в 1903-.м евреи лишены были права покупать земли повсеместно.

Еще пример:

В начале XIX века „особый комитет", ограждая население от евреев, потребовал выселения ях из деревень, а через 5 лет, другой кодиитет пришел к убеждению, что евреи в сельской местности не только не вредны, но полезны, и решительно высказался за оставление евреев на местах. Однако, в 20-х годах, евреев выселили из деревень 4-х гу-берний и, хотя в тридцатых годах выселение прекратили, но в 40-х оно было возобновлено по соображениям „военнаго" характера. Затем евреев, живших в сельских местностях, перестали тревожить, пока не были изданы правила 1882 года, запрещавшие евреям селиться вне городов и местечек.Тогдашний министр внутренних дел, известный по

данному ему прозвищу „Меentiг-расhа", с чисто игнатьевским лицемерием мотивировал новое запрещение желанием правительства оградить евреев от христиан.

Переходя к тому времени, которое я описываю и оставаясь в пределах тех фактов и наблюдений, которые послужили материалом для представленной мной записки, я прежде всего упомяну о том, что в Бессарабии, в 1903 году, проживало около 250 тысяч евреев, составлявших примерно 11 процентов всего населения губернии. Пятьдесят лет тому назад, в русской Бессарабии евреев насчитывалось только 78 тысяч, но за то и все число жителей губернии не превышало в то время 710 тысяч душ. Таким образом, прирост евреев, в данном случае, стоит на одном уровне с общим ростом населения.

Бессарабия включена в число губерний так называемой черты еврейской оседлости, в которой евреям жить разрешено. Таких губерний, не считая Царства Польскаго, имеется пятнадцать, и потому не-редко приходится слышать мнение о том, что жалобы евреев на стеснение их „чертой" неосновательны, что им не может быть тесно на обширном про-странстве богатых земель юго-запада России.

Такое утверждение неосновательно. В действительности, наши евреи не только лишены земли, как хозяйственно-промышленной ценности, но и тесно ограничены в пользовании землей, как пространством для жительства и передвижения.

Правила 3 мая 1882 года запрещают евреям селиться вне городов и местечек. В частности, бессарабские евреи, после этого срока получили возможность избирать для жительства лишь 10—12 городов и около 30-ти местечек, а потому правильнее

было бы считать, что не губерния, с её четырьмя миллионами десятин, а лишь ничтожная площадь усадебной земли, помещенной в городских и местечковых планах, составляет действительную черту оседлости бессарабских евреев.

Но выжимание евреев из сельских местностей и стремление заставить их „вариться в собственном соку" не ограничилось мерами, направленными против новых сельских жителей. Правительство принялось, систематически и упорно, сгонять в города и местечки тех евреев, которых правила застали в селах. С этою целью ряд местечек был переименован в села, а к оставши.мся городам и местечкам стали применять искусственное сужение территории. Естественный рост поселения не касался евреев, для кото-рых новая городская черта, не входившая в утвер-жденный план, признавалась сельской местностью. Сенату пришлось однажды разрешать дело по жалобе еврея, выселеннаго из дома, угол котораго выступал за черту утвержденного городского плана.

Одним из наших губернских правлений подвергнуто было сомнению даже право еврейских покойников пребывать в сельских лиестностях. Правила 3 мая, по толкованию означенного учреждения, не давали права хоронить еврейских мертвецов вне городской черты. Однако, устройство кладбища в городе также не разрешалось, и потому в данном случае пришлось, в виде исключения, расширить еврейския права.

В то же время, под высшим руководством губернских правлений, велась против живших в сельских местностях евреев оживленная партизанская война. Разсыпанным по губернии полицейским чинам была указана цель кампании: обращение возможно большаго числа прежних жителей сел в новых поселенцев и затем выдворение их к месту

приписки на основании майских правил. Что же касается средств, пускаемых в ход для достижения намеченной цели, то самые остроумные из них имели место именно в Бессарабии, а потому я буду пользоваться здесь исключительно примерами из практики бессарабскаго губернскаго правления Уструговскаго времени.

В семью евреев, издавна живших в сельской местности, возвращался отбывший срок военной службы солдат. Он признавался поселившимся вновь, и выдворялся на место приписки, в город или местечко, из того села, где он родился, где провел детство и юность и где безвыездно продолжали жить его родители. Второй брат, найдя себе невесту в еврейской семье соседнего села, оставался некоторое время после свадьбы у тестя. Он считался в виду этого потерявшим право возвратиться к себе домой и, так как, вместе с тем, он не приобретал права жить в селе у новых родственников, то его с молодой женой выселяли в город. Затем доходила очередь и до отца семейства. Если он, по торговым делам, уезжал из сельской местности и отсутствие его было замечено, а пребывание в городе показано в полицейских сведениях о прибывших, то возврата в село для него не было: он мог взять свой скарб, но обязан был вслед затем переехать в то городское поселение, к которому он был приписан.

Приведенный пример, на котором имелось в виду, для наглядности, показать, как извлекались с корнем еврейския семьи из сел и деревень, отражает собой систематическую и постоянную практику бессарабских властей по еврейским делам, о чем можно справится в сборнике сенатских решений. Если желаюшие проверить правильность только что приведенных примеров, найдут, что сенат не соглашался иногда с местными властями и отменял их постановления в интересах жалобщиков, то пусть не думают, что это обстоятельство в какой-нибудь мере имело задерживающее влияние на действия наших местных толкователей законов. Сенатские решения касались сравнительно ничтожнаго числа дел, обявлялись после того, как евреи целыми годами жили в местах приписки и, кроме того, редко приводились в исполнение. В этом отношении наше губернское правление измыслило особый прием, изобретение которого, кажется, принадлежит Устругову: сила решения сената, признавшего выселение еврея неправильным, понималась как признание ошибки губернскаго правления, допущенной им в момент постановления о выселении. Но факт проживания еврея вне села в течение срока, прошедшаго между неправильным выселением и получением сенатскаго указа, разсматривался как новое обстоятельство, лишавшее в конце'концов жалобщика права, возвратиться в прежнее положение.

Бессарабская губерния имеет форму груши, продолговатая её сторона примыкает к реке Пруту, отделяющей Россию от Австрии и Румынии. Вся пограничная полоса, шириной в 50 верст, издавна запрещена для жительства евреев, которых еще в 1846 году повелено было вывезти внутрь губернии, с предоставлением им двухгодичного срока на продажу не-движимости. Хотя означенная мера оказалась бесцельной и министерство финансов возбуждало вопрос об её отмене, тем не менее пятидесятиверстная полоса продолжала быть запретной для еврейскаго поселения и в мое время, что еще более стесняло евреев в правах жительства.

Последовательное, неукоснительное и успешное проведение правительственной политики по отношению к жительству евреев, встретило, конечно, не мало препятствий. Евреи всеми способами увертывались от выселения и даже ухитрялись иногда вновь появляться

в селах и деревнях, из которых были высланы. Незаконному проживанию их способствовали, отчасти само сельское население, охотно скрывавшее приезжих евреев от властей, отчасти, полиция, видевшая в евреях постоянный и верный источник доходов, отчасти, некоторая терпимость, не чуждая и власть имущим, заставлявшая их иногда вспоминать, что гонимые евреи все же люди, а не какие-нибудь вредители полей, от которых надлежало очистить сельские местности. Тем не менее, виды правительства в значительной степени осуществились, и скопление евреев в городах и местечках сильно возросло.

Число еврейских вывесок на улицах бессарабских городов поражает наблюдателя. Дома даже второстепенных и захолустных улиц заняты подряд лавками, лавченками и мастерскими часовщиков, сапожников, слесарей, лудильщиков, портных, столяров и т. п. Весь этот рабочий люд ютится по углам и закоулкам в тесноте и поражающей наблюдателя бедности, вырабатывая себе с трудом дневное пропитание, при котором ржавая селедка с луком является верхом роскоши и благополучия. В маленьких городах, жители которых в большинстве не имеют часов, можно насчитать десятки мастеров часового дела, и вообще трудно понять, на каких покупателей и заказчиков расчитывают все эти ремесленники, не редко сами составляющие 75 °/0 всего населения города или местечка. Конкуренция сводит их заработок до пределов, необходимых для поддержания жизни, притом в таких минимальных дозах, которые вполне противоречат учению о заработной плате. Борьба за кусок хлеба порождает взаимную ненависть, плодит доносы и заставляет многих евреев прибегать к самым гнусньм способам с целью избавиться от конкурентов и, насколько возможно, разредить искусственно сгущенную ремесленную среду.

Само собой понятно, что ремесло и торговля на коммерческом основании, имеющие целью не только возможность существования, но и некоторый заработок, немыслимы для жителей тех городов и местечек, в которых сосредоточена еврейская беднота. В результате, в таких поселениях является поголовное прекращение занятий ремесленниками и мелкими торговцами других национальностей, а вместе с тем раз-даются и обычные жалобы на захват евреями в свои руки всех отраслей промышленности и торговли. Недовольство евреями растет, по мере увеличения их численности, благодаря чему создается та почва, на которой за последнее время столь пышно расцвели погромные организации. Невольно приходит на мысль, что заботы правительства о безопасности евреев, высказанные автором майских правил, должны быть признаны, по меньшей мере, неудачными.

Бессарабия включена в число тех шести губерний, в которых евреи, после освобождения крестьян, получили право покупать и арендовать земли. Правила 3-го мая 1882 года не отменили упомянутаго закона, который, до 1903 года, содержался в 9-м томе Свода. Правилами было только временно приостановлено совершение евреями купчих и закладных, а также засвидетельствование заключаемых ими арендных договоров на земли. Отсюда можно было, повидимому, заключить, что упомянутое запрещение относилось к судебным местам, утверждающим купчии и свидетельствующим договоры, но не касалось права самих евреев приобретать землю, например, по давности, на основании десятилетнего бесспорного и спокойного пользования ею, а тем более держать земли в аренде по домашним условиям. Но эзоповский язык законодательства был истолкован в данном случае властями вполне согласно с необъявленными открыто намерениями его, и потому фиктивные сделки и поименная аренда евреев, поскольку они касались земель, преследовались губернским начальством еще до издания дополнительных правил, разъяснивших истинную цель майскаго распоряжения. Как бы то ни было, воспрещение евреям покупать и арендовать земли действовало „временно" в течение 21 года, предшествовавшего тому периоду, который я описываю, и продолжает действовать до сих пор.

Но, кроме тех ограничений евреев в правах, которые мною упомянуты, имеется не мало других. 0 них я вкратце упомяну, желая дать, по возможности, полную картину заинтересовавшаго министерство положения бессарабских евреев.

В четвертой главе моих воспоминаний о Бессарабии был описан особый порядок приема евреев новобранцев на военную службу, практиковавшийся кишиневским воинским присутствием. Но тогда имелось в виду показать пример вопиющаго нарушения закона местными властями. Теперь я хочу коснуться общаго вопроса о законном порядке отбывания евреями воинской повинности.

Евреи отправляют рекрутскую повинность в натуре с 1827 года. Сначала они обязаны были давать по 20 рекрут с двухтысячного населения, в то время как христиане ставили с двух тысяч только семь новобранцев. Затем с евреев стали брать дополнительных рекрут, без зачета, за недоимки в податях, и создали известные „школы кантонистов" для 12-летних новобранцев. Только с воцарением Александра 2-го повелено было взимать с евреев рекрутов на общем основании. Однако, равенство, в отношении воинской повинности применялось к евреям недолго. Кроме ряда ограничений по занятию воинских должностей и по определению в привиллегированные части войск, евреи подвергались

ограничительным правилам в отношении льгот по семейному положению, в отношении освидетельствования по недоразвитости, в порядке поверки посемейных списков и, наконец, в смысле ответственности за неявку к призыву, предусматривавшей наложение штрафа в 300 рублей на семью призываемаго, даже в том случае, если бы члены его семьи доказали полную невозможность содействовать своевременному отбыванию повинности подлежавшим призыву сочленом.

В результате, евреи привлекаются у нас к • исполнению воинской повинности в большем количестве, нежели прочие русские подданные. Из официального правительственного отчета, сопоставленного с данными переписи 1897 года, явствует, что в призывных списках 1900 года количество новобранцев евреев составляло 5,49 °/0 всего еврейскаго населения империи, тогда как для прочих новобранцев, такого рода процентное отношение выражалось цифрой 4,13о/0.

Кому не известен ходячий аргумент о „систематическом уклонении евреев от воинской повинности", приводимый всякий раз, как идет речь о евреях и о войске? Действительно, еврейские новобранцы приводят в отчаяние свидетельствующих их лиц теми ухищрениями, к которым они прибегают, чтобы добиться освобождения от военной службы. Командир стоявшего в Кишиневе Волынского полка, с которым я постоянно заседал в воинском присутствии, высказал мне однажды по означенному поводу свое авторитетное мнение.

„Нечему удивляться, — сказал мне полковник,— если евреи уклоняются от выполнения воинской повинности. Их положение в войсках очень тяжело. Представьте себе еврея из небогатой, старозаветной семьи, внезапно водворенного в нашу казарму. Его

манеры, его жаргон, его растерянность вызывают насмешки; все кругом него чуждо, дико и страшно. Его стараются поскорее „обломать" и ввести в обычный круг солдатских занятий, но при этом невольно задевают и нарушают его привычный обиход и его религиозный обычай. Иногда, в первый же день своей солдатчины, он принужден хлебать щи со свининой и участвовать на ученьи в субботу. Родные и близкие считают его оскверненным и начинают его чуждаться. Он заброшен и одинок, душевное состояние его подавлено, а мы, по правде сказать, мало обращаем внимания на положение евреев в нашем войске".

Полковник мог бы к этому прибавить, что еврей-солдат не может стать фельдфебелем, не может служить в гвардии, в пограничных войсках, и даже ограничен известной процентной нормой в праве занимать в полку музыкантские должности. Становясь на защиту родины, он продолжает быть неполноправным в рядах своих товарищей по оружию.

Когда-то, еще в тридцатых годах прошлаго века, военное начальство проявляло заботы о неприкосновенности религиозных убеждений евреев-солдат. Рекомендовалось не нарушать обрядов их религии, выражалась готовность содержать для них раввина. В настоящее время русским войскам по вопросу о евреях предлагают другие директивы, снабжая их брошюрами генерала Богдановича и воззваниями о необходимости бить жидов — врагов русских людей.

Говоря об ограничениях, которым вообще подвергались у нас евреи, я перечислю кратко те из них, которые касаются отдельных занятий и, между прочим, права занимать должности по службе.

Известно, что в России на государственную службу евреев, кроме медиков, почти не принимают. Но им, кроме того, особо запрещается участвовать в

земских собраниях и избирательных съездах, избираться в городские головы, быть членами разных присутствий по избранию земств и городов. Еврей не может быть ремесленным головой даже там, где, как в Бессарабии, все почти ремесленники — евреи. Участие евреев в городских думах разрешается в числе, не превышающем 1/10 части состава думы, причем гласные евреи назначаются городским присутствием из особого списка, составляемого городской управой. В биржевые комитеты, в купеческие, мещанские и ремесленные управы евреи допускаются лишь со строгими ограничениями. В начале XX века основательно забыто повеление великой императрицы, которая, в конце XVIII столетия указала, что „если евреи по добровольному согласию общества будут выбраны к каким-нибудь должностям, то они не могут быть удержаны от вступления в дей-ствительное возложенных на них должностей отправление". Но и этого мало. Примерно с половины восьмидесятых годов министерство внутренних дел, утверждая уставы частных обществ и товариществ на паях, стало требовать включения в них параграфов, согласно которым участие евреев в управлении такого рода предприятиями ограничивалось, или даже совершенно воспрещалось. Не лишнее будет упомянуть, что указанная тенденция министерства, вопреки, по-видимому, здравому смыслу, проявлялась особенно сильно в отношении тех предприятий, пайщиками которых были именно евреи.

Последнее обстоятельство, любопытное, как пример мелочной придирчивости правительства, не является особенно существенным; для каждого общества не трудно найти декоративное правление из русских людей. Гораздо тяжелее положение евреев в отношении прав на получение образования.

Правительство давно закрыло казенные еврейские

училища первого и второго разрядов, заменив их скупо и неохотно открываемыми еврейскими начальными училищами, в которых получает образование лишь незначительный процент еврейских детей школьного возраста. Большинство таких детей продолжает получать начальное образование в хедерах и у меламедов, где, ввиду отсутствия еврейских учительских институтов для подготовления педагогического персонала, обучение стоит на весьма низком уровне. Еврейским учителям, кроме того, запрещено обучать своих учеников русскому языку, благодаря чему русская грамота почти недоступна большинству еврейских детей низших слоев населения. По произведенному на юге России в 1900 году исследованию, предпринятому особой комиссией, по поручению одесской городской управы, оказалось, что только 11% еврейского населения умеет писать и читать по-русски. Какие цели преследует при этом наше правительство —остается загадкой, но во всяком случае приходится признать, что описанная тенденция устранять евреев от русской грамоты может лишь способствовать той обособленности, которую обыкновенно ставят в вину русскому еврейству.

Статьями 787 и 788 т. IX Свода законов евреям дозволено обучать своих детей в общих казенных учебных заведениях и частных училищах на местах своего жительства. Такого рода обучение детей евреев купцов и почетных граждан даже обязательно, и родителям их предоставлено право устраивать с этою целью при гимназиях особые пансионы. Но, конечно, этот закон остается мертвой буквой и упоминание о нем представляется как будто злой насмешкой над евреями.

На самом деле, многие учебные заведения, средние и высшие, совершенно недоступны для евреев. Их запрещается принимать в учительские семинарии, в

столичные театральные училища, в петербургские институты — электротехнический и путей сообщения, в московский сельско-хозяйственный институт, в московское училище инженеров путей сообщения, в медицинскую академию, в харьковский ветеринарный институт и в другие училища, перечислять которые я здесь считаю излишним. Прием евреев во все вообще гимназии и университеты ограничен нормой от двух до десяти процентов.

Не надо при этом забывать, что не только процентная норма ставит преграду для евреев, желающих учиться; они должны считаться еще с другими затруднениями, как показывает памятный мне случай, бывший в Бессарабии в 1904 году.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 14 апр 2008, 16:15

Одиннадцатилетний сын небогатаго кишиневскаго еврея, очень способный и трудолюбивый мальчик,. прекрасно подготовленный ко второму классу кишиневского реальнаго училища, не мог туда поступить ввиду установленной процентной нормы. Отец егог не жалевший трудов и расходов для образования сына, задумал попытаться поместить его в с. Камрат, в местное реальное училище, о чем и стал усиленно хлопотать в учебном округе и в местном совете. Согласие учебного начальства на поступление мальчика было получено, при условии, если со стороны административных властей не встретится препятствий к разрешению ему проживать в Камрате. С такого рода письменным удостоверением директора училища отец обратился в губернское правление, прося позво-ления поместить сына в Камрате, на квартире одного из учителей, принявшаго его под свой надзор, в качестве нахлебника.

Губернское правление отказало просителю на том основании, что Камрат — сельская местность, к тому же отстоящая от румынской границы на расстоянии менее 50 верст.

Утвержденный императором Николаем 1-м еще в 1843 году прием борьбы с еврейским контрабандным промыслом был в данном случае применен бессарабским губернским правлением, с формальной стороны, совершенно правильно. Но мне было жалко мальчика, приведеннаго ко мне на утренний прием плачущим отцом, и к тому же я не видел от пребывания в Камрате маленькаго реалиста серьезной угрозы ни для государственных финансов, ни для добрых нравов и благосостояния камратскаго населения. Поэтому я решился на этот раз, в виде исключения, отменить наше журнальное постановление, и написал новое, в котором, путем ряда софистических умозаключений, пришел к выводу, что пребывание сына просителя в Камрате не противоречит закону.

Устранение евреев из области действия государственных мероприятий, направленных на распространение народнаго просвещения, лишение неимущих, больных и увечных евреев государственного призрения и помощи, в связи с общими ограничениями их гражданских и политических прав, могли бы найти обяснение в том случае, если бы евреи не несли государственных и общественных повинностей наравне с прочим населением России. Однако, в вопросе о податях и сборах, евреи оказываются не только не в привилегированном положении, но, наоборот, они несли и продолжают нести особые на-логовые тягости. Еше сто лет тому назад, евреи платили процентный сбор и подушную подать в двойном, сравнительно с христианами, размере, Ответственность за безнедоимочное поступление их платежей возлагалась на все еврейское общество, а впо-следствии была даже установлена солидарная ответственность евреев купцов за недоимки евреев мещан. Когда же в 1863 году подушная подать была

отменена, и евреи в отношении государственных податей были уравнены с христианами, они все же продолжали уплачивать специальные сборы — коробочный и свечной, сохранившиеся до настоящаго времени.

Означенные сборы взимаются: первый с каждой убитой „кошерной" скотины и птицы и с каждаго фунта кошерного мяса, а второй со свечей, зажигаемых в синагоге. Предназначаются они, главным образом, на облегчение средств к исправному отбыванию повинностей, на уплату общественных долгов, на содержание училищ и на предметы общественнаго призрения евреев. Однако, расходная смета по этим сборам вырабатывается городским управлением и утверждается, также как и такса их, губернской администрацией. Запасный капитал, образуемый из отчислений с откупных сумм, равно как и остатки сборов, находятся на хранении и в заведывании правительственных учреждений и употребляются нередко на предметы, законом не предусмотренные. Они расходуются, например, на мощение улиц и починку дорог, на поддержание Краснаго Креста и субсидии полиции, на пособия делопроизводству разных учреждений и даже на постройку гимназий, в которые еврейские дети не могут поступать. Правда, для этих расходов требуется приговор соответствующей общины. Но вряд ли кто-нибудь поверит тому, чтобы такие приговоры являлись результатом доброй воли жертвователей, не говоря уже о том, что инициатива общин в такого рода противозаконном обрашении коробочного сбора на неподлежащие предметы встретилась бы с отказом правительства утвердить расход, если бы оно само не было в таких случаях заинтересованной стороной. Отчеты по суммам коробочнаго сбора, достигающим нескольких миллионов рублей и находящимся в общем заведывании министерства внутренних дел, никогда не публикуются, и

можно безошибочно предположить, что если наступит когда-нибудь возможность ознакомиться с расходованием министерством еврейских сумм, то откроется богатая сюрпризами картина.

Я изложил, в самом сжатом виде, наиболее существенные стороны нашего законодательства о евреях и лишь поверхностно коснулся вопроса о применении законов к евреям на местах их постоянного жительства. Мне как будто слышатся знакомые голоса, обычно утверждающие, что для евреев упомянутых ограничений еще мало. Я не хотел бы, в пределах возможности, нарушать беспристрастия своих записок навязыванием читателю моих собственных мнений. И в данном случае я не буду решать вопроса о том, мало или много несправедливостей причиняется евреям нашими законами. Но я позволяю себе утверждать, что приведенные выше страницы дают удовлетворительное обьяснение причин „систематического обхода законов евреями".

Второе, главное и самое распространенное обвинение, предъявлямое евреям, называется „эксплуатацией населения". Принято считать истиной, не требующей доказательства, что евреи всякими дозволенными и недозволенными способами высасывают из окружающего населения соки и что вся их деятельность состоит в незаконном обогащении за чужой счет, что они не создают ценностей, не увеличивают народнаго богатства, но лишь переводят выработанное чужим трудом в свои глубокие карманы. Еврейские деньги многим не дают покоя; к ним протягивается не мало рук, и на местах и из центра, с целью, по мере сил, содействовать возвращению в народный оборот, через христианские руки, хотя бы части попавшаго к евреям национальнаго достояния. В этом, по крайней мере, отношении не ошибаются те, кто приписывает еврейству развращающее

<

влияние на окружающих: большинство тех чиновников, в особенности полицейских, которые стоят на страже законов о евреях, несомненно близко знакомо с еврейским кошельком.

Мне хотелось бы сделать несколько робких шагов с целью ближе подойти к вопросу о еврейской эксплуатации. Я называю их робкими не потому, чтобы я боялся высказать мнение, не совпадаюшее с общепринятым, но потому, что круг моих наблюдений в исследуемой области был узок и время моего знакомства с деятельностью еврейской массы коротко. Я не могу взяться за разрешение поставленного вопроса во всей его полноте; но я постараюсь добросовестно описать то, что я видел и слышал в этом отношении в Бессарабии за полтора года времени.

Если бы законы, ограничивающие еврейские права, не чередовались на пространстве более ста лет с законами, приближающими евреев к общему правовому положению русского населения, и если бы применение правил 3 мая 1882 года не оставляло лазеек для еврейской изобретательности, то поле наблюдения экономической деятелыюсти евреев в губерниях черты оседлости сузилось бы до пределов еврейской торговли, и промышленности в городах и местечках. Но благодаря отчасти периодическим „слабостям" законодателя, даровавшаго евреям некоторые „льготы", а отчасти вопреки закона, при помощи его обхода, создалось такое положение, при котором в Бессарабии получается возможность наблюдать: евреев землевладельцев, арендаторов, управляющих; евреев сельских жителей, сельских торговцев, скупщиков и посредников и, наконец, евреев-сельских ростовщиков и пограничных контрабандистов.

Евреи в Бессарабии не проявили стремления к приобретению больших земельных площадей. Несмотря на то, что они пользовались правом приобретать землю в собственность в течение нескольких десятков лет, и что цена земли в Бессарабии в то время была очень низка. Евреям принадлежат только 60 тысяч десятин, из общего количества четырех миллионов шестидесяти тысяч десятин, составляющих площадь губернии. Около 3 тысяч десятин этих земель составляют собственность шести еврейских колоний, в которых живут 540 семейств; остальная земля распределена между немногими частными владельцами,

Имения бессарабских евреев не представляют никаких особенностей, выделяющих их из ряда владельческих хозяйств Бессарабии. Особо выдающихся по приемам культуры между ними, кажется, не встречается; с другой стороны, мне не приходилось слышать и жалоб на владельцев таких имений со стороны соседей крестьян. Мирные соседские от-ношения между евреями-помещиками и рабочим населением, в моё время, ничем не нарушались. Не приходилось слышать с этой стороны и об аграрных недоразумениях, относящихся к прошлому времени. Скорее можно было заметить стремление владельцев-евреев оградить себя от нареканий по псводу давления на крестьян и рабочих и, во всяком случае, следует признать, что материала для обвинений в эксплуатации и выжимании исключительных доходов наши помещики-евреи не давали. Вообще можно думать, что при современном походе на крупное землевладение, при общем стремлении, направленном к распадению крупных хозяйств и при затруднительности и малой выгоде ведения большого хозяйства собственным инвентарем и наемными рабочими, крупное землевладение не может привлечь еврейских капиталов.

Евреи-колонисты, владеющие в среднем пятью с половиной десятинами на двор, в то время как

средняя величина отдельного крестьянскаго хозяйства в Бессарабии составляет около 8 десятин, сидят на земле с тридцатых годов прошлого столетия. Особых заслуг перед отечественным земледелием они не оказали, хотя заметное стремление их к интенсивным культурам — к табаководству, виноградарству и садоводству — вполне отвечает условиям местного мелкого землевладения. В этой области хозяйства, требующей аккуратного, постоянного труда, некоторого умственнаго развития и предприимчивости, евреи вряд ли могут считаться вредными. Не будет, по-видимому, оснований для опасений даже в том случае, если бы евреи получили возможность владеть, с тою же целью, мелкими участками земли в большем количестве. Интенсивная культура дорогих растений и плодов в Бессарабии пока еще развивается медленно, требуя поощрения и не вызывая страха перед излишней конкуренцией,

В общем, еврейское землевладение в Бессарабии так ничтожно и так невинно, что оно не вызывает нареканий даже среди заклятых врагов еврейства вообще и бессарабских евреев в частности. Гораздо острее и серьезнее стоит вопрос об арендовании евреями больших земельных владений.

Условия русского хозяйства не создали у нас класса прочных арендаторов, преемственно, иногда по наследству, занимающихся сельско-хозяйственным промыслом. Случайные, часто сменяющиеся арендаторы наши, избегают затраты капитала на улучшение чужой земли, ведут обыкновенно хищническое хозяйство и, по окончании аренднаго срока, сдают владельцу в значительной степени разоренное имение. Бессарабские помещики очень часто сдают свои земли в долгосрочную аренду, не стесняя притом арендатора в пользовании имением условием обработки земли собственным инвентарем, применением удобрений и вообще какой-либо определенной сельско-хозяйственной системой. Поэтому арендатор в Бессарабии ие столько сельский хозяин, сколько посредник и ответственный агент по пересдаче отдельных участков имения соседям, нуждающимся в земле. Его цель — получить в течение аренднаго срока возможно большую разницу между суммой, определенной в контракте и платой, получаемой им самим от субарендаторов — крестьян.

Такой способ пользования арендованной землёй ни в каком отношении не может заслуживать поощрения. Имения в таких случаях портятся. а отношения с соседями и того больше, и потому большинство аграрных недоразумений обыкновенно сосредачивается около земель, находящихся в долгосрочной аренде у отдельных лиц.

Еврею, желающему заняться арендой имений, приходится перенести немало хлопот и потратить немало денег. Прежде всего, он должен найти, конечно за особую плату, фиктивного арендатора, который залючил бы вместо него условие с помещиком, после чего скрывшийся за спиной этого „соломенного человека" фактический съемщик поступает к нему в услужение под видом конторщика. Но такой, сравнительно простой, способ доступа к имению не всегда возможен: обыкновенно еврей не имеет права жить в той местности, где находится арендованная им земля, и он принужден, в дополнение к фиктивному арендатору, содержать на свои средства действительного уполнолнмоченного, которого он проверяет и наставляет, наезжая в имение в качестве „времено-пребывающаго по торговым делам".

Описанный ряд сделок не остается, конечно, тайной, так как в деревне трудно что-нибудь скрыть, и еврею приходится '"одновременно стать данником местной полиции и прочих властей, волостных и сельских, внося в установленные сроки узаконенную обычаем подать с целью избавиться от судебнаго вмешательства в незаконный договор и от ряда пресле-дований, могущих затруднить и даже совершенно разрушить все его хозяйственное предприятие.

Однако, несмотря на препятствия со стороны закона и на прибавочные, накладные, расходы, доходящие при незначительной площади имения до двух рублей с десятины, все же большинство сдаваемых в аренду имений Бессарабии попадает в руки евреев. Для лиц, убежденных в том вредоносном влиянии, которое евреи оказывают на сельское население, не сомневающихся в постоянном успехе их хищнических приемов, причина такого явления ясна: очевидно, евреи умеют так успешно обрабатывать соседнее население, так крепко выжимать из него соки, что им с избытком хватает доходов на покрытие, всяких экстраординарных трат. Такое обяснение очень эффектно по простоте и вполне вяжется с ходячим представлением о еврейской эксплуатации. Но беспристрастное и внимательное исследование вопроса не подтверждает правильности столь поспешно сделанного вывода.

Вопрос о подъименной еврейской аренде заинтересовал меня в самом начале моей губернаторской деятельности. Я не отдавал себе ясного отчета по поводу того, какими путями евреям удается склонять помещиков на вступление в договорные отношения, не только лишенные покровительства закона, но даже преследуемые законом, а по тому я, при всяком удобном случае, старался узнать подробные условия такого рода тайных контрактов. По мере расширения моего знакомства в среде землевладельцев, сведения мои стали разрастаться, и я узнал, что большинство местных помещиков, в том числе самые завзятые юдофобы, всегда предпочитают арендатора-еврея греку, армянину или русскому. Так, близко знакомая нам по Кишиневу семья К., состоящая из многих отделенных и самостоятельных членов, терпеть не могла „жидов вообще", но имения свои все члены этой семьи сдавали исключительно евреям по 14 рублей за десятину, тогда как арендаторы других национальностей не раз предлагали им по 16 рублей. Я знаю случаи, когда владельцы имений, прельстившись высокой ценой, отказывали своим арендаторам-евреям, но затем, жалея об этом, пользовались первой представившейся возможностью, чтобы вернуть прежних арендаторов обратно.

Если бы оказалось возможным предпринять своего рода анкету в Петербурге, среди владельцев имений юго-западнаго края, то результаты получились бы еще более любопытные. Члены государственнаго совета, сенаторы, даже министры, вводившие ограничительные для евреев законы, не брезгуют подъименной арендой. И это я говорю не в их осуждение, так как жизнь в этом отношении давно выработала свой взгляд на правила 3 мая: никто не может признать, чтобы в желании одного лица сдать свое имущество и в готовности другого лица это имущество принять—заключалось что-либо предосудительное.

Верный, аккуратный платеж арендных денег и, по большей части, добросовестное исполнение договора во всех его частях, признаются почти всеми за исключительную черту евреев арендаторов. Но еще более ценятся в них те приёмы хозяйства, благодаря которым еврей-арендатор избегает всяких столкновений с соседями, не дает повода для исков и споров, старается мирно разрешить всякое недоразумение, не доводя его до суда и начальства. Еврей не станет прибегать к таким приемам взыскания долгов, как задержка хлеба в копнах, продажа имущества соседей и т. п. Он выждет время, напомнит о долге,

выберет удобный час и получит свое без полиции и судебного пристава. Он не портит отношений владельца с соседями, не создает почвы для споров и вражды, и потому мне, например, ни разу не приходилссь ни получать, ни слышать от населения губернии жалоб на еврейских арендаторов, в то время, как по недоразумениям с самими владельцами, а в особенности с арендаторами неевреями, у нас производилось несколько дел.

Я думаю, вполне правильно будет высказать мнение, что еврейская аренда земли в Бессарабии может считаться злом поскольку это аренда, но не потому, что она еврейская. Во всяком случае, я уверен, что такой вывод не будет оспорен ни бессарабскими помещиками, ни бессарабскими крестьянами. Как ни строго запрещение евреям жить в селах, но у каждого помещика, у каждаго крупнаго виноградаря и винодела непременно проживают по нескольку евреев, о неприкосновенности которых владелец постоянно хлопочет в полицейских управлениях и высших губернских местах. Виноделы и подваль-( щики в Бессарабии — почти поголсвно евреи. Евреи Вольфензоны, отец и сын, развели и устроили лучшие в губернии виноградные сады, подобрав подходящие для местнаго климата и почвы французские и немецкие сорта винограда, и они же создали первые местные питомники филлоксеро-устойчивых американских лоз. Знаменитые сады Кристи и Кассо были обновлекы трудами Вольфензона. О еврейском питомнике „Еко" и о роли его в развитии местного плодоводства и виноградарства я упоминал в XI главе; добавлю, что агроном Этингер, стоящий во главе этого питомника, создал целую школу садоводов-практиков и, несомненно, сыграл крупную роль в деле улучшения местного плодоводства и виноградарства. Ни для кого не секрет, что виноградные сады бессараб-

ских крестьян медленным, но верным ходом приближаются к гибели и что равнодушные, неподвижные и несведующие молдаване, несмотря на усилия земства, все еще не собрались приняться как следуеть за борьбу с филлоксерой и мильдиу. Евреи, обна-ружившие несомненную склонность и способность к виноградарству, могли бы, арендуя сады и виноградники, своим трудом и примером, возбудить соревнование населения, показать ему новые приемы и сыграть, таким образом, в деревне полезную роль.

Сбыт бессарабскаго чернослива за границу на сумму до 2-х миллионов рублей в год производится евреями. Они первые стали заниматься усовершенствованной сушкой слив, открыли для них рынки и подняли цены на сливные плантации. Евреи же сбывают за-границу птицу, яйца, перо, пух и прочие подсобные продукты местного сельского хозяйства.

За последнее время, табаководство в Бессарабии повсеместно пало, отчасти под влиянием акцизных правил, покровительствующих исключительно крупным плантаторам табака. Я застал в губернии всего около 10000 десятин, занятых этим растением. Но до 1882 года, когда евреи безпрепятственно арендовали землю, табачные плантации Бессарабии занимали около 25 тысяч десятин, и почти все это количество земли арендовалось и обрабатывалось евреями. В январе и феврале они закладывали парники, весной высаживали рассаду, летом мотыжили растения, отламывали цвет и пасынковали пазушные листья,—осень предназначалась для сбора и сушки, а начало зимы для сортировки и упаковки продукта. Таким образом, целые еврейские семьи имели в течение всего года заработок, а местные земледельцы, не имевшие возможность уделять времени на высоко интенсивную культуру табака, получали с клочков своей земли хорошие доходы.

Ранней весной, ежегодно, приходят в Бессарабию болгары снимать огороды, которыми местное население не занимается; осенью, продав товар, они уходят за границу и уносят с собой наши деньги. Трудно себе представить, какой вред, или убыток, понесло бы местное население в том случае, если бы не иностранцы—болгары, а русские подданные—евреи занимались в деревнях огородничеством, к которому у них есть и способность, и сконность.

Не раз приходилось мне наблюдать в Кишиневе, как неторопливый молдаванин, привезя на рынок воз сена или зерна, ложился в тени покурить трубку, а юркий еврей, суетясь и волнуясь, приставал к покупателям, выхваливая привезенный товар, бегал с образцами его по лавкам и, наконец, найдя покупателя и сговорившись с ним о цене, тащил своего лениваго доверителя к расчету. Получив деньги, молдаванин, с добродушной важностью, подавал фактору серебряную монету в 15—20 копеек и уезжал домой.

Такие действия еврея многие готовы назвать, и действительно называют, возмутительной эксплуатацией, но я опять отказываюсь понять, в чем проявляется в данном случае вредное влияние фактора, если только он не вошел в стачку с покупателем и не обманул продавца в цене. Невозможно оберегать население до такой крайней степени, постоянно считая поселян недоразвитыми детьми, и нет никакого основания обобщать отдельных фактов обмана и мошенничества, отождествляя их с какими-то специально еврейскими свойствами.

При посещении сел я старался выяснить роль евреев, скупающих на местах сельско-хозяйственные продукты, и много говорил по этому поводу с крестьянами. В большинстве случаев я выслушивал от них заявления, указывавшия на то, что стеснение

приезда такого рода скупщиков в деревни для крестьян невыгодно. Действительно, продавцу выгоднее совершить сделку у себя дома, когда продукт его хранится в амбаре или подвале, когда производитель товара является, действительно, хозяином положения,—волен продать, или подождать с продажей, нежели очутиться на базаре в зависимости от колебания цен, от случайнаго привоза, от погоды и дороги, наконец, от стачек покупателей. Поэтому преследования, применяемые к скупщикам евреям.разезжающим по деревням, оправдываемые заботой о сельском населении, казались мне также мало понятными, как и многое другое в злополучном еврейском вопросе.

Останавливаясь в деревнях и селах при поездках по губернии, я не пропускал никогда случая распросить местных жителей об отношениях их с евреями, сохранившими, в небольшом, правда, числе, право жительства в этих селах. Ответы всегда без исключения, доказывали полное отсутствие вражды христианского населения к евреям. Часто я замечал, что отвечающие, видимо, не понимали того, что меня интересовало, и, только после повторных и более подробных обяснений, я получал ответ в таком роде: „Да что вы, какая вражда, зачем? Пусть живут, они нам шубы шьют, что же нам без них каждую мелочь в лавке покупать?"

Мне случалось иногда замечать среди молдаван некоторый оттенок гордости по отношению к факторам-евреям, что-то похожее на отношение высшего к низшему, господина к слуге. Но далее, по пути разъединения и вражды, это чувство не развивалось, и я не мог открыть в бессарабских деревнях и тени того злобного по отношению к евреям чувства, которое иногда, совершенно неожиданно и, повидимому, безпричинно вспыхивает в светских гостинных и в прочих, далеких от настоящей жизни, местах.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 14 апр 2008, 16:16

Евреи-торговцы в Бессарабии, как и везде, проявляли обычные свойства: знание рынка, умелое пользование кредитом, быстрый оборот капитала всвязи с небольшим процентом прибыли. Указывался и их недостаток; наводнение рынка хотя дешевым, но недоброкачественным товаром. Я мало интересовался вопросом о еврейской торговле,—он не входил в мою задачу, но об одном кишиневском купце я могу дать довольно любопытную справку. Выписывая из Москвы от известных фирм фабричные товары, купец этот имел в Кишиневе склад, из которого ухитрялся продавать оптовым покупателям московские ткани на I процент дешевле фабричной цены. Фабрика давала оптовикам 5% скидки, а купец П.—шесть процентов, ввиду чего все южные торговцы получали московские товары через него. Секрет его оказался простым. Владея большим капиталом, П. пускал его всецело в оборот и, уплачивая по своим заказам наличными деньгами, пользовался от фабрик десятипроцентной скидкой. Уступая 6 °/0 своим заказчикам, он оставлял себе 4% и, при двойном или тройном годовом обороте, получал верный и достаточный доход.

В перечисленных выше отраслях деятельности бессарабских евреев я не мог найти таких сторон, которые давали бы повод обвинять их в систематическом обирании населения. При всем старании связать между собою отдельные случаи еврейских злоупотреблений, ставших мне известными, привести их в систему, открыть в них планомерность, так сказать,—национальную задачу евреев, я должен был прийти к выводу, что бессарабские евреи, владельцы и арендаторы, торговцы и скупщики, посредники и факторы могут есть добытый своими трудами хлеб с такой же спокойной совестью, как и прочие .пюди нашей земли. Кроме того, я убедился, что самые горячие обвинения против евреев-эксплуататоров раздаются в Бессарабии из рядов лиц, не потрудившихся справиться о том, что думает по означенному поводу само эксплуатируемое население. А оно, в большинстве случаев, не гюнимает своих защитников и, прежде чем получить отрицательный ответ ло поводу тяжести еврейскаго гнета, приходится объяснять крестьянам, в чем, по общему убеждению, должен выражаться этот гнет.

Однако, в Бессарабии существуют и такия отрасли занятий, которые, будучи предосудительными сами по себе, составляют как бы еврейскую специальность. Надо признать, что дела о контрабандном промысле и жалобы на ростовщичество пестрят ев-рейскими именами.

Я умышленно выделил оба упомянутые вопроса из ряда занятий, около которых мы наблюдали евреев, так как они составляют преступления, караемые уголовным законом. Притом контрабандисты евреи своей деятельностью наносят вред государственному казначейству, а не окрестному населению, для которого беспошлинный провоз товаров даже выгоден. Во всяком случае, трудно по вопросу о контрабанде защищать целесообразность законов, ограничивающих права жительства и передвижения евреев: вспомним, что пограничная пятидесятиверстная полоса—единственная территория Бессарабии, бывшая для евреев безпрерывно запретной с 1812 по 1904 год. И если они, несмотря на такое запрещение, не только проникли в эту полосу, но и создали на границе запрещенный промысел, то, казалось бы, их надо привлекать в каждом сл учае к ответ-ственности по всей строгости законов, а не запрещать на этом основании какому-нибудь бендерскому еврею выращивать арбузы на границе Херсонской губернии.

Ростовщичество в Бессарабии распространено, как я думаю, не более, чем в других местностях империи. Я не слышал в Кишиневе разсказов о тех легендарных подвигах знаменитых закладчиков и дисконтеров, которые, например, в Москве служат темой для романов и повестей, сохраняя память о их героях, как основателях миллионных состояний и родоначальниках известных всей Москве фамилий. Но все же ссуды денег за лихвенные проценты процветают в Бессарабии, в городах и селах, и надо признать, что большинство местных ростовщиков, судя по отзывам бессарабских судей, — еврейскаго происхождения.

Меня, по преимуществу, интересовали незаконные кредитные сделки, производимые в селах. Я знал, по наблюдениям своим в центральных губерниях, что русская деревня, лишенная возможности иметь правильный, мелкий кредит, вырабатывает особый тил ростовщиков, умеющих получать по краткосрочным ссудам, деньгами и работой, выше 100°/0 годовых. Мне было известно много случаев, когда, за десятирублевую ссуду, взятую на 3 месяца, калужский крестьянин, сверх уплаты долга, обязывался дать местному кулаку-кредитору две-три подводы в город и, кроме того, выйти к нему на поле „пожаться" и „покоситься" в страдную пору. То же, примерно, явление я наблюдал и в Бессарабии, с той только разиицей, что процент по ссудам определялся точнее, и сделки чаше совершались в письменной форме, в виде расписок и векселей. Ростовщики-евреи очень часто практикуют обычай брать двойные обязательства, причем одно из них, имея характер неустойки, возвращается при аккуратной уплате долга и, в таком случае, процент роста по ссуде бывает довольно умеренный. Но часто должник пропускает срок платежа и становится жертвой заимодавца. Надо, однако, добавить, что местные судьи давно учли обычай евреев брать двойные расписки и чрезвычайно легко и охотно отказывают им в такого рода исках, на основании свидетельских показаний и собственного убеждения. Я должен при этом отметить, что случаи взыскания кредиторами долга по второму обязательству, при аккуратной уплате по первому. чрезвычайно редки. Обыкновенно, неустоечный документ возврашается безпрекословно и, в этом отношении, евреи ростовшики, по общему признанию. стремятся охранять профессиональную честь.

В результате, о бессарабском ростовщичстве можно сказать следуюшее: признавая, что конкуренция на этом поле деятельности дала победу по преимуществу евреям, можно сожалеть о том. что лихоимство вообще распространено, что борьба с ним огра-ничивается судебными взысканиями и не переходит в стремление организовать дешевый сельский кредит; но в чем выиграло бы население в том случае, если бы большинство ростовщиков Бессарабии были греки или армяне, — остается неизвестным.

Сведения и мысли, изложенные в настоящей главе, послужили покойному И. Л. Блоку и мне материалом для ответа на упомянутый выше запрос министра внутренних дел.

Посоветовавшись .между собою, мы пришли к заключению о необходимости сообщить творцу правил 3-го мая 1882 г. наше откровенное мнение, заключающееся в том, что правила эти не только обманули ожидания их составителя, так как не смогли удержать в своих оковах жизненных стремлений и потребностей гонимаго ими еврейства. но что самые тенденции, положенные в основу закона 3-го мая, не совпадают с интересами того населения, которое имелось в виду оградить законодательным вмешательством в такие области права, которые везде признаются свободными, от воздействия государственной власти. Блок написал собственноручно всю записку, и я до сих пор бережно храню его рукопись, как воспоминание о добром товарище и честном деятеле, с которым я делил труды и заботы своей нелегкой службы.

В представленной министру внутренних дел записке по еврейскому вопросу, как и в предыдущем изложении, я избегал проявления того „сентиментального юдофильства", относительно котораго меня предостерегал В. К. Плеве, при отъезде моем в Бессарабию. Не касался я и общих соображений по поводу роли евреев в мировой истории и тех национальных свойств их, признание которых придает рассматриваемому вопросу боевой характер. Но я не мог, конечно, пробыв 1,5 года в Кишиневе, не заинтересоваться общей постановкой вопроса об евреях, в литературе и жизни, а впоследствии, когда мне пришлось принять участие в работах первой Государственной Думы, я должен был определить отношение свое и к различным способам практическаго разрешения еврейского вопроса в нашем законодательстве.

Еврей, в котором, по общему мнению, наиболее полно отразились и таланты и недостатки этого народа, — ветхозаветный Иаков, боролся с Богом до утренней зари, требуя себе благословения и помощи. Он одолел в конце-концов, хотя и свихнул себе ногу, получив при этом не только имя Израиля, ставшее для его потомков нарицательным, но и обещание несметнаго потомства, земель и царств.

В упомянутом библейском сказании люди, почитающие писание, усматривают первое проявление и корень природных еврейских свойств — безумной дерзости и безграничной требовательности, но вместе с тем указывают и на судьбу евреев: получать всякого рода блага путем долгой борьбы и тяжелых жертв. Действительно, при чтении пятой книги Мои-сеева закона, может прийти в голову мысль, что в Ветхом Завете как бы предуказана изменчивая судьба еврейскаго народа. В постоянно сменяющемся отношении вождя евреев к избранному племени, виден как бы прообраз колеблющегося положения, которое впоследствии заняли евреи перед лицом чужеземного закона. „Тебя избрал Господь из любви к вам и ради сохранения клятвы", — говорится в одной главе Второзакония, но рядом с этим обещанием упомянуто, что никто из людей этого „злого рода" не увидит доброй земли, которую Господь клялся дать их отцам. Однако для Халева с его потомством делается при этом исключение.

Ревнитель ограничения еврейских прав со страхом узнает, что израильскому народу предназначены „города, которых он не строил, с домами, наполненными всяким добром, которых он не наполнял, и с виноградниками, которых он не садил". Немало, однако, найдется у нас и таких людей, которые с облегчением вздохнут, узнав, что их сокровенные желания изложены в следующих жутких строфах:

„И рассеет тебя Господь по всем народам. Но между этими народами ты не успокоишься, и даст Господь тебе там трепещущее сердце и томление души.

„И будет жизнь весеть перед тобою, и будешь бояться ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей.

„Утром скажешь: о, если бы пришел вечер. А вечером скажешь: о, если бы наступило утро." (Второзак., гл. 28).

Не найдется твердой точки опоры для суждения об евреях и в тех мнениях, которые высказывались, в разное время, исследователями Востока, историками культуры, учеными и философами. Противники еврейства часто приводят слова Гердера, указавшаго на то, что еврейский народ остался и навсегда останется в Европе народом азиатским, чуждым нашей части света. Они страшатся мощи еврейской крови, силы еврейской завоевательной идеи и, сопоставляя эти опасные свойства с нашей европейской дряблостью, видят в готовности европейцев решать еврейский вопрос с точки зрения высшей справед-ливости,—доказательство слабости, печальное идеологическое заблуждение. По мнению одного из новейших исследователей влияния, оказаннаго евреями на европейские народности,—Г. С. Чемберлена, равноправие является „пустой фразой склонного к фразерству народа". Однако, мнение ориенталиста Лассена, признающего, что индо-европейские народы выше и богаче одарены, нежели другие, считая в том числе и еврей-ский,—разделяется многими, и это обстоятельство как будто несколько смягчает наше опасение подпасть еврейскому владычеству. Немало благородных умов становится на защиту евреев с точки зрения христианской морали и терпимости, полагая, что в свете христианского учения нет места для религиозной исключительности, для мрачных идей гонения и преследования, что сопротивление влиянию чуждого христианству миросозерцания достаточно обеспечено победоносным развитием христианскаго духа. Но и здесь приходится встречаться с возражениями, вызванными паническим страхом перед еврейским влиянием. Один из новейших немецких философов Дюринг находит, что еврейство не есть религия, а раса, враждебное всем современным культурным нациям племя. Признавая, что нет возможности отвернуться от иудейства, сохранив притом христианские предания, считая, что „христианство выводится от ветхозаветных пророков", Дюринг находит, что „христианин не может быть серьезным антисемитом", а потому предлагает отвернуться от христианской религии, дабы освободиться от гебраизма.

В России последнее мнение вряд ли встретит сочувствие народных масс. Давний упрек нашего народа по адресу евреев за то, что они „Христа распяли", указывает на осуждение этого историческаго факта русским религиозным сознанием, но не дает права заключать о религиозной нетерпимости русского народа. С другой стороны, не приходится наблюдать в русской православной массе инстинктивного страха перед еврейством и той безотчетной ненависти, которая порождается сознанием грядущего, неизбежного торжества чуждой и враждебной силы. Усилившуюся за последнее время агитацию против евреев, идущую сверху вниз, от центра к периферии, из дворцов к хижинам, население хижин туго воспринимает и недоверчиво слушает проповедь ненависти и грозные предостережения своих официальных печальников и наемных заступников. Можно, пожалуй, признать, что наш народ не склонен к „пустому фразерству", что равноправие евреев, как идея, столь же чуждо ему, как, например, женское равноправие, по поводу которого в первой Думе раздавались недоумевающие крестьянские голоса. Возможно даже допустить, что овладевшая теперь помыслами крестьян аграрная реформа заставлет кое-кого из них относиться с некоторым вниманием к тем голосам, которые стараются внушить землевладельческому классу мысль о стремлении евреев произвести общий дележ, чтобы захватить при этом лучшие куски. Но последнее явление—преходящаго характера, и я склонен думать, что проект общего гражданскаго равноправия не вызовет в России народнаго осуждения только за то, что им предусмотрено, между прочим, освобождение

евреев от наложенных на них законом ограничений.

Для меня лично еврейский вопрос выяснился с той поры, как я стал смотреть на него с точки зрения интересов и нравственных требований русского народа. Постараюсь вкратце пояснить свою мысль.

Один из ближайших сотрудников моих по Бессарабии, старший советник губернскаго правления фон Ререн, человек очень добродушнаго характера, любил иногда рассказывать о своей находчивости и о проявленных им на прежней службе полицейских талантах. Лет 20 тому назад, он из драгунскаго полка перешел на должность полицмейстера города Измаила и однажды обязан был присутствовать, в качестве распорядителя, при казни преступника—еврея. Осужденный провисел положенное число минут и был снят с виселицы, после чего врач должен был констатировать его смерть. Но оказалось, что забыли остричь длинную, густую бороду еврея и, благодаря этому обстоятельству, затянувшаяся петля, лишив его сознания, не причинила смерти. „Представьте себе мое положение, — рассказывал Ререн, — доктор мне говорит, что жид через пять минут очнется. Как поступить? Второй раз повесить его я считал неудобным, а между тем, смертный приговор надо было исполнить".—„Что же вы сделали?" спросил я, и получил памятный мне ответ: „Велел скорее закопать, пока он не очнулся".

Ререн признавал, что живого христианина он не решился бы зарыть в землю, но случай с закопанным евреем его не смущал. Он был уверен в том, что поступил остроумно и находчиво.

Другой характерный случай произошел в Москве, в недавнее сравнительно время. Молодая еврейка желала поступить на курсы, кажется, стенографии, но полиция постоянно высылала ее из города, как не имеющую права жительства в столицах. Отчаявшись в получении законнаго разрешения, молодая девушка прибегла к хитрости и взяла удостоверение на занятие тем промыслом, которым молодым еврейкам можно везде заниматься. Но недремлющаго ока полицейской власти ей усыпить не удалось: ее подвергли медицинскому освидетельствованию, доказали, что она своим промыслом не занимается, и выслали окончательно на родину.

В обоих описанных фактах, безусловно достоверных, меня смущала не столько судьба жертв особого отношения русских чиновников к евреям, сколько тот умственный процесс, путем котораго наш средний чиновник полусознательно усвоил привычку применять к бесправному еврею особые нравственные нормы. Не столько для евреев, сколько для России, вредно, по моему мнению, то притупление нравственного чувства, которое создалось у исполнителей, стоящих на страже законов о евреях, и которое безусловно считается признаком надежного слуги и вернаго подданнаго.

Содействует ли укреплению военной доблести поощряемая военным начальством противоеврейская пропаганда при помощи всем известных брошюр и воззваний и отвечает ли достоинству русского войска поведение офицеров и солдат во время еврейских погромов? И не будет ли правильно назвать разложением христианского духа ту изуверскую проповедь ненависти к евреям, которую духовное начальство допускает на церковной кафедре только потому, что гражданская власть поставила евреев как бы вне закона?

Поэтому законодательное признание еврейского равноправия меня нисколько не страшит. Я вижу в нем способ избавиться от развращающих нас приемов борьбы с евреями. Если еврейскому влиянию

надо противодействовать, то пусть борьба происходит путем мирного соперничества и естественного развития сил. Я убежден, что русский народ не потеряет при этом ни своих материальных благ, ни своего духовного богатства.


взято отсюда:
http://www.usfamily.net/web/joseph/zapi ... rusova.htm

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 18 апр 2008, 10:16

Не совсем воспоминание, а заметка из Британской Энциклопедии 1911 года о Кишинёве:

KISHINEV (Kishlanow of the Moldavians),a town of south-west Russia,
capital of the government of Bessarabia, situated on the right bank of the Byk, a tributary of the Dniester,
and on the railway between Odessa and Jassy in Rumania, 120 m. W.N.W. from the former. At the beginning of the 19th century
it was but a poor village, and in 1812 when it was acquired by Russia from Moldavia it had only 7000 inhabitants;
twenty years later its population numbered 35,000, while in 1862 it had with its suburbs 92,000 inhabitants, and in 1900 125,787,
composed of the most varied nationalities - Moldavians, Walachians, Russians, Jews (43%), Bulgarians, Tatars, Germans and Gypsies.
A massacre (pogrom) of the Jews was perpetrated here in 1903. The town consists of two parts - the old or lower town,
on the banks of the Byk, and the new or upper town, situated on high crags, 450 to Soo ft. above the river.
The wide suburbs are remarkable for their gardens, which produce great quantities of fruits (especially plums,
which are dried and exported), tobacco, mulberry leaves for silkworms, and wine. The buildings of the town are sombre,
shabby and low, but built of stone; and the streets, though wide and shaded by acacias, are mostly unpaved.
Kishinev is the seat of the archbishop of Bessarabia, and has a cathedral, an ecclesiastical
seminary with Boo students, a college, and a gardening school, a museum, a public library,
a botanic garden, and a sanatorium with sulphur springs. The town is adorned with statues of Tsar Alexander II. (1886) and the poet Pushkin (1885).
There are tallow-melting houses, steam flourmills, candle and soap works, distilleries and tobacco factories.
The trade is very active and increasing, Kishinev being a centre for the Bessarabian trade in grain,
wine, tobacco, tallow, wool and skins, exported to Austria and to Odessa.
The town played an important part in the war between Russia and Turkey in 1877-78, as the chief centre of the Russian invasion.

Enciclopaedia Britannica, the 11th Edition (pub. 1911)

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 25 апр 2008, 15:25

Национальный банк

В здании Национального банка всегда был банк, об этом мы уже писали в прошлых выпусках «Кишиневоведения». Но что было здесь до постройки здания? По словам Варвары Музыкантовой, здесь раньше располагались Илинский базар и Илинская же церковь. А улица, на которой сейчас находится Нацбанк, называлась Антоновской.

Школа за Театром оперы и балета

Сейчас многим горожанам хорошо известен католический костел (чуть ниже Президентского Дворца), расположенный неподалеку от Театра оперы и балета. Костел действовал давно. Но, как рассказала нам Варвара Музыкантова, рядом с ним располагалась и польская школа, о которой сейчас практически никто не знает. Польская - потому что большинство католиков Кишинева были поляками. Сейчас этой школы уже нет.

Улица Болгарская

Табачный завод Кишинева сейчас расположен недалеко от рынка «Каля Басарабией» (в простонародье «толчок»). Но это один, государственный некогда завод. В 30-е же годы в Кишиневе было несколько частных табачных заводов. Один из них располагался как раз по улице Болгарской.


Кафедральный Собор

Между улицами Гоголя и Пушкина, за Кафедральным Собором когда-то находился бассейн. Не путайте его с фонтаном, который построили на месте разрушенной колокольни, которую потом восстановили, а фонтан вновь снесли. Все это было перед собором. А бассейн, о котором мы говорим, был за храмом, и в бассейне этом святили воду. Каждый желающий мог бесплатно набрать этой святой воды.

Перекресток Киевской и Гоголя

От улицы Киевской по Гоголя раньше был расположен частный Гордейский сад, вход куда был платным. Там с 20 до 23 часов играл для увеселения публики духовой военный оркестр.

Здесь же располагалась «Шкоала партикуларе», где учащиеся сдавали экзамены экстерном. За один экзамен платили 1000 леев.

http://www.kp.md/freshissue/culture/162758/

LeS
Новичок
Новичок
Сообщения: 2
Зарегистрирован: 29 апр 2008, 14:10

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение LeS » 29 апр 2008, 20:11

Почему нет карт 1945 - 1991? Особенно 1945-1950 (-1960) годов, когда аэропорт находился на Рышкановке. Ни где, ни разу не видел карт этого периода. Их то проще найти, чем 100-200-летней давности!!!
Подскажите, где найти карту Кишинёва 1955-1960 г. со старым аэродромом на Рышкановке. Вероятно, он сначала был военным, и существовал уже в 1940 году. Возможно, имнно с него взлетал в июне 1941 года трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, так как примерно в 1968-1974 г. я лично видел мемореальную табличку "Здесь жил А. Покрышкин" на одноэтажном доме, напротив бывшего продуктового магазина "Рышкановка". По моему на ул. Cringului (бывш. Гастелло) - на ней всего то четыре дома: номера 1, 3, 5, 7. Это в 70-100 метрах от пересечения ул. C.Riscanu{в других источниках: C.Roscanu!; в третьих - Dumitru Roscanu!!} (бывш. Карманова) и Acad.A. Saharov (Нестерова).
С 1 сентября 1944 было, по документам, создано первое Молдавское авиапредприятие ГВФ (Гражданского Воздушного Флота), а первые, после окупации, самолёты приземлились 19 сентября.
Новый аэродром в Реваках построили в 1960 г., в 1961 окончательно перебазировлись с Рышкановки. И на этом месте началось строительство жилого микрорайона Рышкановка.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение steinchik » 29 апр 2008, 20:26

Всё очень просто. Таких карт просто не существует, т.к. первая карта "советских" времён вышла в 1971 году.

Аватара пользователя
corax
Администратор
Администратор
Сообщения: 13120
Зарегистрирован: 07 мар 2008, 11:55
Откуда: Кишиневъ

Re: воспоминания о старом Кишинёве

Сообщение corax » 29 апр 2008, 21:56

LeS писал(а): Возможно, имнно с него взлетал в июне 1941 года трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, так как примерно в 1968-1974 г. я лично видел мемореальную табличку "Здесь жил А. Покрышкин" на одноэтажном доме, напротив бывшего продуктового магазина "Рышкановка". По моему на ул. Cringului (бывш. Гастелло) - на ней всего то четыре дома: номера 1, 3, 5, 7. Это в 70-100 метрах от пересечения ул. C.Riscanu{в других источниках: C.Roscanu!; в третьих - Dumitru Roscanu!!} (бывш. Карманова) и Acad.A. Saharov (Нестерова).
.
Крынгулуй 2.
точно.
спросил у жильца дома )

Ответить

Вернуться в «История Кишинёва»