Воспоминания о старом Кишинёве

[rimty]

"Картинки из кишинёвской жизни".
Стихотворение было написано в 1896 году.

Упоминается манеж Гросмана, в котором можно было бы учиться верховой езде.

[corax]

"Картинки из кишинёвской жизни".
Стихотворение было написано в 1896 году.
Сатира и юмор...

Видимо, навсегда актуальные строки
Читал с удовольствием.

[Isaac]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

[ris55]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

Ну в 30 годы...может только nicu

[Isaac]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

Ну в 30 годы...может только nicu

Что то его не слышно.

[Nicu]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

Да, я помню эти фамилии. Это - пишу по -румынски,как они отложились в моей памяти - Stroe și Vasilache - артисты лёгкого жанра, музыка и шутки-прибаутки. Nicu.

[Isaac]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

Да, я помню эти фамилии. Это - пишу по -румынски,как они отложились в моей памяти - Stroe și Vasilache - артисты лёгкого жанра, музыка и шутки-прибаутки. Nicu.

Да, конечно, я на слух принял имя Строе с "ш" на конце, которое относилось к ши. В стишке трудно разобрать. Большое спасбо Вам, Нику, за подтверждение и уточнение.

[rimty]

Воспоминания Грекова Николая Александровича

• Атмосфера начала Второй мировой войны

Мы чувствовали, что в мире не все гладко, ведь с 1 сентября, после нападения немцев на Польшу, в мире фактически шла война. Правда, будучи еще только учениками 4-го класса, в возрасте 13–15 лет, мы как-то мало обращали на это внимание.
Единственное нестандартное обстоятельство — это то, что нас, всех учащихся, уже пару раз собирали всей гимназией в актовый зал, и так называемый «командант» румынских бойскаутов, профессор по музыке со своеобразной фамилией Урлеску (что в переводе с румынского значило «крикун») провозглашал какие-то патриотические речи об единстве, об отпоре смутьянам, о сплочении рядов и т.д. Не помню, чтобы эти речи оставляли в наших настроениях что-то серьезное, но мы дисциплинированно выполняли все поручения. Тем не менее в один из осенних дней во всех утренних газетах (радио тогда массово не было, но кричали мальчишки — разносчики газет) появилось сообщение об убийстве премьер министра Румынии Арманда Калинеску. В это время мы шли в школу и все слышали. В школе нас от самого входа просили пройти в актовый зал. Он довольно быстро заполнился, на сцену вышли директор гимназии и, конечно, командант Урлеску. Не помню, что сказал директор, но профессор музыки буквально разразился гневной речью в адрес врагов страны, пробравшихся в верха и совершающих там преступления. Он очень воинственно грозил, что все, кто посягнет на власть, будут уничтожены, так же, как и те преступники, которые убили премьер министра! Собрание длилось недолго, минут двадцать, его итог — сегодня уроков не будет и все свободны.
Мы в свой класс и не заходили, а прямо направились на выход. Кто-то сказал, что следует пройти на главную улицу, куда мы с Колей Чобану и пошли. Тогда она называлась Александровской, но не в честь русских императоров, а по имени одного из князей Молдавии — Александра Доброго (Aleksandru celBun). То, что мы там увидели, забыть было невозможно! На углу главной улицы и Пушкинской, это всего один небольшой квартал от нашей гимназии, прямо на асфальте тротуара лежали в беспорядке пять трупов мужчин молодого и среднего возраста. На другом углу этой же Александровской, но при пересечении с Армянской улицей, на двух ее углах также лежали трупы. Было очевидно, что их расстреляли и привезли сюда на обозрение. Все они были в штатской одежде. Рядом с каждой группой расстрелянных были установлены краткие надписи одного содержания: «Так будет с каждым, кто посягнет на устойчивость власти в стране» или что-то в этом духе. Мы с Колей были потрясены, удивлены и довольно понуро поплелись домой. Обсуждали одно: ведь не только в Кишиневе такое произошло, скорее всего, во всех крупных городах Румынии. А что могло быть в самом Бухаресте?

Одним словом, нам было понятно, что по всей стране подобных зрелищ, вероятно, не сотни, а тысячи! Со временем мы начали понимать, что в Румынии появляется новое политическое направление: вместо союза с Антантой (Англия, Франция) перспективнее — Ось (Рим, Берлин, Токио). А дальше борьба одних сторонников с другими. Похоже, что пострадавший премьер не собирался порывать со старым направлением — союзом с Антантой, а убили его легионеры — откровенные воинствующие фашисты. Но пока легитимная власть еще существовала, она жестоко расправилась с преступниками. Вот мы и видели их трупы на тротуарах. В целом это зрелище заметно подействовало на нашу психику. Несмотря на юный возраст, мы начинали понимать, что в стране, да и в мире, не все ладно. Ведь не случайно в Польше шла настоящая война. Дальнейшие события конца 39-го и начала 40-го года полностью подтвердили эти мрачные предчувствия.

[rimty]

Воспоминания Н. В. ЭЛЬШТЕЙНА

Помню какие-то фрагменты своей жизни лет с 4-5. Кое-что осталось в памяти из рассказов родителей, дедушки и бабушки по по материнской линии.
Родился я в Кишинёве, бывшем тогда столицей Бессарабии, входившей в состав Румынии. Родители матери по тому времени считались достаточно образованными людьми. Видимо, они были материально обеспеченными, живя на ренту с принадлежащего им 12-квартирного дома. Я являюсь их единственным прямым наследником, хотя не предпринял ни одного шага, чтобы получить этот дом. После войны он уцелел...

Дедушка и бабушка были довольно светскими людьми. бабушка владела древнегреческим и латинским языками, дедушка мне запомнился всегда гладко выбритым, элегантно одетым, любящим жизнь.
Он был участником русско-японской войны 1905 года. Помню коричневатые фотографии, на которых он был снят в Маньчжурии с китайцами. Больше всего мое воображение занимали косички у мужчин и клювоподобные стопы у женщин.
Дедушка, Пётр Абрамович Шилькрут... когда он хотел увлечь меня чем-то интересным, он вытаскивал множество фотографий, на которых были изображены русские солдаты и китайцы.
Дедушка был награжден солдатским Георгиевским крестом и повторял, что оставит его мне, когда окончу гимназию.
С бабушкой связан один запомнившийся мне эпизод. Я заболел тяжёлой формой брюшного тифа, меня поместили в больницу и полагали, что не выживу. Бабушка считала, что должна быть рядом. Как она добилась того, что ее допустили в инфекционное отделение, не знаю, но она была со мной.

Мама окончила кишинёвскую гимназию, знала языки, исполняла романсы, аккомпанируя себе на гитаре. Умный, тонко чувствующий и любящий человек.
Мой дядя, её брат, окончил медицинский факультет Ясского университета и работал сельским врачом на юге Бессарабии. Второй дядя был фармацевтом и служил по найму.
Вся семья по материнской линии (всего 7 человек) была расстреляна фашистами, настигшими их в Краснодаре.


Из книги Н. B. Эльштейна "Жизнь глазами врача"

[rimty]

• РАССКАЗ Г. Н. СМЕРЧИНСКОЙ

• о жизни в Кишиневе с 1918 по 1945

После того, как мы с Ниной осиротели, мы воспитывались у тёти, Натальи Григорьевны,
по мужу княгини Дадиани. Она была основательницей частной женской гимназии в Кишиневе.

В 1905-1906 годах я уехала в Москву учиться в Консерватории. Денег не было, зарабатывала уроками. Зинаида Павловна [мать сестер Белявских] дала мне урок Люсе и рекомендовала соседям.
В Консерватории я не доучилась – нужно было возвращаться в Кишинев, чтобы ухаживать
за стареющей теткой и чтобы дать возможность сестре Нине поехать учиться.

...В 1917 году вернулась в Кишинев. Румыны установили порядок. Мы ведь жили за «железным занавесом», ничего не знали о том, что делалось там. Иногда оттуда бежали люди, рассказывали ужасные вещи.

В 1940-м пришли Советы. Людей в Кишиневе оставалось очень мало, потому что, когда в 40-м уходили румыны, они всем своим чиновникам предлагали уехать, можно было даже увезти мебель. Моей сестре, Нине, тоже предложили, но она отказалась, потому что у нас на руках была больная тетя. Она умерла уже позже, после войны, 94 лет. Меня не хотели брать в учительницы музыки в школу, мотивируя это тем, что я кончила привилегированную гимназию княгини Дадиани. Пришлось звать свидетелей, что гимназия была обычная, для всех. Через год началась война с Германией.


В 1941-м ПРИШЛИ НЕМЦЫ. Немцы – это было ужасно. Они врывались в дома, срывали двери. Я говорю: Vas is mach? (Что вы делаете?) Немцы очень плохо обращались с евреями, было жалко и неприятно. Например, аптекарь, у которого мы всю жизнь брали лекарства, вдруг видишь – метет тротуар, на рукаве знак, глаза отводит. Потом евреям устроили гетто. Туда люди носили им еду, одежду, потом запретили. Это всё было ужасно.
Однажды на улице я увидела двух растерявшихся девушек – это были переселенцы из немцев-колонистов. Им нужно было где-то остановиться. Я предложила им – одной остановиться у меня, другой – у соседки. Они охраняли нас от немцев, повесили вывеску «Занято». Моя девушка была очень милая. Она стучала на машинке в военной части напротив нашего дома.

Потом опять пришли Советы. Они сослали всю интеллигенцию, помещиков и пр.

В Кишиневе открыли Консерваторию. В первый год здание было совершенно непригодно для работы – стекла выбиты, печи не топятся. Приходилось ходить на уроки, одевшись во всё теплое, в перчатках. При Советах я проработала 10 лет, чтобы получить мизерную пенсию в 22 рубля. Моя работа при румынах не считалась. При румынах мне приходилось сдавать экзамен по румынскому языку, а при Советах – учили Сталина. А эти манифестации? Молодежь идет быстро, а я стараюсь поотстать. Парторг говорит: «Происходит утруска и усушка». Потом меня от этого освободили. Директор Консерватории был хороший человек – это ведь главное, чтобы человек оставался человеком.


-----------------------------------------------------------------------------------------
Примечание публикатора: "Галина и Нина Смерчинские жили в Кишиневе и учились... в частной гимназии княгини Дадиани.

Все время Смерчинские жили в Кишиневе в том же доме, где жили до Революции. Поэтому в 1957 г. моя бабушка (Н.Е. Коробьина) написала им по старому адресу и много лет переписывалась с Галиной Николаевной. Уже после смерти бабушки, в 1978 г. я ездила в Кишинев и навестила Галину Николаевну. Ей было 96 лет. По моей просьбе она рассказала о том, как им жилось при румынах, немцах и при советах, а я её рассказ записала. Прошло ещё 30 лет, и теперь впервые публикую её рассказ.
В конце записи есть мое описание обстановки в доме.

«Комната: старая мебель, ставни на окнах вечером закрываются. На стенах – два портрета Бетховена, портрет Моцарта, репродукция с картины Сомова «Дама в голубом». Фотография княгини Дадиани, с мужем. Ещё две комнаты занимает Татьяна Николаевна Шимановская (жена одного из друзей Белявских). Сухая старуха, седая, былая красота проглядывает. Очень плохо слышит, глубокий склероз. Приходит ещё соседка, ведет хозяйство».

http://www.domarchive.ru/

[rimty]

Из письма Федора Сологуба

• 21 февраля, 1914 г.

...Вчера читал в Кишинёве, в театре Благородного собрания.
Зал большой, в два яруса, но читать не трудно.
Публики было много, хотя ложи были не все заняты, и первый ряд тоже. Учащихся не пускали, но
все-таки молодежи было много. Слушали внимательно, аплодировали, всё, как водится*.
— Утром на вокзале встретил меня Прейгер (примеч. - устроитель лекции Сологуба в Кишинёве); поехал со мною в гостиницу. Город довольно грязный и неинтересный. Немного напоминает Екатеринодар, но меньше, хуже и грязнее.
Впрочем, гостиница у меня была чистенькая.— Прейгер уверял, что в ней останавливается вся аристократия,— номер с балконом, с видом на собор, вообще довольно мило.
Антикваров в городе нет, ковров тоже нигде не продается, музей закрыт, а в нем,
говорят, есть хорошие образцы.
Пообедал в гостинице, борщ, шашлык и сыр; выпил красного вина. Немного походил по городу. Купил музыкальный календарь, одеколон, пластырь. В 8 1/2 за мною зашел Прейгер. Благородное собрание очень близко, на той же улице, пройти один квартал. Перед лекциею ко мне пришли два еврея, сотрудник «Бессараб<ской> Жизни» и редактор «Голоса Кишинёва» (Ю. И. Гузик). Редактор почти приличен, а сотрудник очень грубый и сердитый, принялся очень нагло выговаривать мне, зачем я не был в их редакции. Потом в антракте явился еще еврей, начинающий поэт. Хочет издать свои стихи, и требует, чтобы я их просмотрел; привезет их в Петербург. Я предупредил, что очень занят и не сумею скоро просмотреть; но он возразил мне очень нагло: «Но ведь это — ваша обязанность». Замечательные нахалы! Кажется, исключительная особенность Кишинева.
Выехал из Кишинева утром. Прейгер провожал, поднес коробку конфет.


Примечания:
Сологуб выехал из Петербурга в Кишинев 18 февраля, прибыл туда утром 20 февраля.
С лекцией «Искусство наших дней» он выступил 20 февраля в зале Благородного собрания.
В архиве Сологуба сохранилась афиша, оповещавшая об этом выступлении.

* Кишиневский обозреватель (впоследствии — известный литературовед), отметивший, что символизм теоретически обоснован лучше и глубже Андреем Белым и Вяч. Ивановым, чем Сологубом, тем не менее указал на «громадное агитационное значение лекции Ф. Сологуба»: «Точная, ясная, внушительная, она заставляет серьезно задуматься над вопросами искусства. Такие лекции могут служить толчком к эстетическому перевоспитанию широких масс. Право же, пора вылезать из берлоги натуралистической эстетики» (Медведев <П. Н.> На лекции Ф. Сологуба // Бессарабская жизнь (Кишинев). 1914. № 46. 23 февраля).
Лекция вызвала в печати также ироническую реакцию (см.: Кий. На лекции Сологуба: (Шарж) // Голос Кишинева. 1914, № 52. 22 февраля).

--------------------------------------------------------------------------
То у него "Город довольно грязный и неинтересный" и тут же "...вообще довольно мило".
Преувеличенное внимание к национальности своих посетителей.
В общем, cердитый и во многом несправедливый отзыв.

[spinus]

"Преувеличенное внимание к национальности своих посетителей.
В общем, cердитый и во многом несправедливый отзыв". Интересное явление -- как только в этом городе проявляют преувеличенное внимание к какой либо национальности -она т.е. национальность начинает выбывать... просто мистика какая то -гофманиада ... И отзыв "общий сердитый и проч." -Соллогуба или Ваш?

[rimty]

И отзыв "общий сердитый и проч." -Соллогуба или Ваш?

Сердитый - это моё мнение, так как я, увлекшись, прочла не одно это письмо Сологуба, но и
некоторые другие из его личной переписки. Он не только Кишинев обругал, ему вообще мало,
где нравилось (большинство городов, по его описанию, неопрятные и довольно скучные.)
[О собравшейся на его лекцию публике говорит, к примеру, так: "Людишек набралось очень много".
Зато подробно останавливается на ценах на билеты и на вырученных от выступления денег,
по его же выражению, - "денежном результате".]

[3dway]

Увидев фамилию Василаке в разделе "фотоателье", я вспомнил, как мама мне рассказывала, что одна из передач румынского радио в 30-х годах - по всей видимости, развлекательная - начиналась со следующей заставки:
"Алло, Алло,
Аич е радио,
Строеш ши
Василаке, ...лаке."
Может, кто-нибудь из форумчан старшего поколения помнит или слышал, что это могла быть за передача.

Да, я помню эти фамилии. Это - пишу по -румынски,как они отложились в моей памяти - Stroe și Vasilache - артисты лёгкого жанра, музыка и шутки-прибаутки. Nicu.

http://www.youtube.com/watch?v=AmgLXeM4Bvo

[rimty]

О первоапрельской газетной (ш)утке - отрывок из статьи Виктора АНДОНА:

Приближался день розыгрышей... Поэтому в номере от 1 апреля 1931 года газеты "Бессарабское
слово" сенсационное сообщение: "Чарли Чаплин приезжает сегодня в Кишинев".
Далее следует краткая расшифровка:
"Меры властей о недопущении скопления публики на вокзале.
Чарли Чаплин сегодня в гостях у "Бессарабского слова!".
Дальше еще круче:
"Кишиневу неожиданно повезло. По дороге из Варшавы в Бухарест через Черновцы сегодня
Кишинев будет иметь возможность увидеть всемирно известного киноартиста Чарли Чаплина.
Чаплин приезжает повидаться со своим старым родственником, дядей отца, Абрамом
Каплуном, проживающем в Кишиневе по ул. Мещанской в доме 78".

На следующий день "Бессарабское слово" с удовольствием пожинало плоды своего розыгрыша.
В заметке "Как Кишинев встречал Чаплина" газета писала: "Наша первоапрельская шутка о
приезде Чарли Чаплина в Кишинев со своим дядей Абрамом Каплуном имела вчера
поистине оглушительный успех. Нашлись тысячи любопытных, которые пожелали увидеть
всемирную знаменитость".
Толпы кишиневцев тщетно искали несуществующий дом на Мещанской. К моменту прибытия
черновицкого поезда вокзал был переполнен поклонниками таланта Чаплина.
Явились даже три фотографа, чтобы запечатлеть этот исторический для города момент.


"Чарли Чаплин - человек-легенда", В. Aндон. http://www.nm.md

[ris55]

О первоапрельской газетной (ш)утке - отрывок из статьи Виктора АНДОНА:

Приближался день розыгрышей... Поэтому в номере от 1 апреля 1931 года газеты "Бессарабское
слово" сенсационное сообщение: "Чарли Чаплин приезжает сегодня в Кишинев".

Это надо в раздел "Приколы нашего города"

[rimty]

• Интервью с Зинаидой Григорьевной ЧИГРИНОЙ,

• доцентом Медицинского института

Зинаида Григорьевна помнит Кишинев в разные периоды: при короле, генеральных секретарях, президентах. Кишинев при царском режиме она не застала, родилась в 1929 году, но помнит, как на дне маминого чемодана обнаружила огромную фотографию осанистого усатого человека с эполетами. На вопрос, кто это, ее мама, Ксения Акулова, в девичестве Морарь, удивленно-укоризненно ответила: «Это же наш царь!».

Отец Зины, Григорий Акулов, во время Первой мировой воевал в царской армии, в июле 1917-го получил ранение в сражении под Марештами, с тех пор хромал, ходил, опираясь на трость с большим круглым набалдашником. В ту пору трости были в моде, на ходу их слегка подкидывали, делая это залихватски, фасонисто.

Г Акулов.JPG

После 1918 года он остался в Бессарабии, кончил курсы и работал фельдшером-ветеринаром, сначала в г. Рени, где и родилась Зина, второй ребенок в семье, потом в Кишиневе. В том числе обслуживал 25-й кавалерийский полк румынской армии, который располагался на Буюканах, там, где и сейчас воинские части. «Помню, как за ним присылали фаэтон, если на конюшне срочно требовалась его помощь», - говорит Зинаида Григорьевна. Поскольку Румыния с августа 1916 до начала 1917 воевала на стороне Антанты, то есть в одной коалиции с Россией, он считался ветераном Первой мировой и по румынским законам. И умер он от солнечного удара, полученного во время траурного шествия в день памяти жертв Первой мировой. Оно протянулось от центра города до Кладбища Героев, длилось полдня, прерывалось по пути неоднократными молебнами. Ветераны шли в знойный июльский день без головных уборов в знак уважения к памяти погибших. Солнце напекло голову до волдырей, поднялась температура, начался бред. Врачи его не спасли, он умер в больнице Т. Чорбэ на следующий день, а было это в 1936 году. Хоронило его Общество ветеранов-инвалидов, похороны были пышными, многолюдными, помню лошадей в белых попонах с кистями.

-А еще что помните об отце?

- Помню, как на Рождество к нам приехали гости, и он повел всех кататься в санях. На центральном проспекте, за Госпитальной, была так называемая биржа, где ожидали извозчики. Наша семья и гостившие у нас друзья папы устроились в разных санях. Укрыли ноги теплым пологом с бахромой, извозчики щелкнули кнутами, и сани пускались в путь. Снег кружился в воздухе и скрипел под полозьями, колокольчики радостно позванивали. Маршрут пролегал до вокзала.
Помню, как во время праздников меня ставили на табурет – читать стихи. Мой «репертуар», конечно же, был румынским, но папа выучил меня одному русскому стихотворению, слова которого я тогда не очень-то понимала, но до сих пор их помню.

-На что жила семья, когда папы не стало, ведь у Вас был еще и брат, старше Вас всего на два года.

- После смерти папы мама, как вдова ветерана войны, получала пенсию на нас. Кроме того, брала поденную работу: стирала, гладила. Чтобы мы были одеты-обуты, шла на всякие ухищрения. Помню, купила солдатское одеяло из амуниции румынской армии, покрасила его в черный цвет, а друг покойного папы, портной, сшил отличное пальто для брата Коли. К тому же ежедневно нам, как детям инвалида войны, полагался бесплатный обед. Мы с братом получали его в ближайшей казарме части «VII vanatori», располагавшейся там, где сейчас – один из корпусов «Букурии», приходили с судками на кухню, стояли смотрели, как солдаты-повара в огромных казанах варят мамалыгу, которую затем вытряхивали на чистый деревянный некрашеный стол, инструментом на подобии строительного мастерка размазывали, чтобы образовался равномерный пласт сантиметров в 5 и резали на квадраты, вместо хлеба. Но чаще солдатам давали серый хлеб, высокий, пышный, вкуснее которого не припомню. Пока мы ждали, повар отламывал нам куски, предлагал макать его в жареный лук, скворчавший на большущих противнях. Когда все было готово. Дежурный по кухне вынимал из сундука деревянный поднос, стелил полотенце, ставил миску с борщом, аккуратно стерев крохотные брызги на краях, и нес дежурному офицеру. Как только тот снимал пробу, горнист трубил сигнал к обеду «Mamaliga gata». И нам первым отпускали обед.

Мы сами сызмальства понемножку зарабатывали. В вестибюле нашей школе был шкаф с канцтоварами, которые распределял городской совет. На переменах он открывался, там можно было купить тетрадку, карандаш, чернила и пр. А продавать директриса поручила мне и моей однокласснице Клаве Игнатьевой, видимо, как самым прилежным. Раз в месяц за эту работу нам платили какие-то деньги. Кроме того, нас учили рукоделию, и нередко мы получали заказы через учительницу. Вышивали скатерти, салфетки, вязали носки, перчатки, безрукавки, кофточки. Учительница, если заказ был сложным, помогала снять мерки, давала подробные дельные советы, но все вознаграждение от заказчиц – обычно ими были состоятельные дамы – получали мы, ученицы. Во время каникул, сидя под акацией рядом с домом, плели вместе с моей подружкой Милой Липатовой нитяные босоножки. Сдавали сапожнику, который крепил этот ажурный верх к деревянной подошве. Сделав 4 пары, можно было приобрести готовые «стукалки», выглядели они, как нам казалось, очень элегантно. Заработанные деньги отдавала маме, но оставалось и на траты для души. Подписались с Милой на год на иллюстрированные журналы «Cinema» и «Magazinul», читали увлеченно, делились впечатлениями. В кино ходили.
В году войны на Штефан чел Маре работал необычный кинотеатр, передвижной, видимо, немецкий. Был сооружен из автомобилей и парусиновых тентов. С большим зрительным залом, в котором амфитеатром стояли стулья. Зрителей всегда было много, но это море людей не выстраивалось в очередь, а колыхалось то вправо, то влево по мере того, как контролер пропускал маленькими группками через импровизированную калитку к кассе. Демонстрировали сначала военную хронику, а потом фильм – итальянский, немецкий, французский.

-Есть ли у Вас фотографии, запечатлевшие в том числе, и Кишинев тех лет?

- Фотографии были, да жаль, почти ничего не сохранилось. Когда в 1944-м шел фронт, хлебозавод рядом с нами горел второй раз. В сарае у нас была вырыта яма, куда поместили сундук с ценными вещами, в их числе были и фотографии. Большинство из них попортились от сырости. Помню, одна из фотографий была сделана в Gradina Publica (сегодня – парк Шт. чел Маре). Мы с подружкой Милой стоим на ступеньках широкой лестницы здания под вывеской «Splendit». Это «Великолепие» было выстроено в годы войны за фонтаном, там, где сейчас памятник Пушкину, который тогда находился в боковой аллее; разделенное на две части – кинотеатр и ресторан «Splendit», оно, честно говоря, походило на большой сарай.

фотографии K.JPG

- Вы рассказывали, как школьницей ходили в госпиталь с концертами для раненых солдат
румынской армии, находившийся в здании, в последствие ставшим главным корпусом медицинского
института, студенткой и преподавателем которого Вы затем стали. А какие еще сохранились воспоминания о военном времени?

- Да. Перед ранеными выступали не раз, и я до сих пор помню наизусть стихотворение Георге Кошбука
о войне «Trei, Doamne, ?i to?i trei!», которое там читала.
А война в Кишинев пришла 22 июня 1941года. Это воскресенье, и в Соборном парке с утра были люди,
пришедшие на утреннюю литургию. Немецкая авиация сбросила несколько бомб на город, в том
числе, на собор. Я сама этого не видела, а моя подруга надолго запомнила следы осколков и
крови на Арке победы, и потом обходила ее стороной. Позже, при отступлении советских войск,
горело трамвайное депо неподалеку от нас. Там что-то взрывалось, и куски трамвая висели
на остроконечных тополях. Видимо, отступавшие подожгли и находящуюся неподалеку фабрику
de rachiu, ярким пламенем горели цистерны со спиртом. Мимо нее, по Николаевской (румынского
названия улицы не знаю, так как кишиневцы, по привычке, называли их «царскими» наименованиями), до войны я ходила в начальную школу, и помню, как впервые увидела через окно бутылки, которые сами движутся, позвякивая «динь-динь-динь» - обычный конвейер, показавшийся мне чем-то чудесным. Так вот, когда пожар на фабрике закончился, мой брат, лазавший с дружками по разрушенным домам, принес оттуда кусочки жженного сахара. Говорит, сгорел деревянный пол, а под ним – сплошной засахаренный слой - снизу белый, сверху - коричневый. Мальчишки взяли корзину, топорик, нарубили сахара, принесли, и так ходили несколько раз. В очередной заход пришлось вернуться ни с чем – на посту с оружием стоял румынский солдат, не пускал. Соседи дали им 10 леев. Желтенькая монета, как сейчас помню. Коробку папирос. Солдат, получив такой подарок, поставил ружье в угол разрушенного здания, взял топор, быстренько нарубил нам полную корзину сахара.
За аналогичный же дар другой румынский постовой пустил маму с соседками в казарму, откуда слышались громкие стоны русских раненых. Они лежали прямо на полу, на соломе. Женщины промыли и перевязали им раны, которые уже гноились, у некоторых в них даже черви ползали. Раненые благодарили, говорили: «Не забудем, пока живы будем»... А с добытым сахаром поступили следующим образом. Дело было летом, и мама стала варить варенье из чего только можно, даже из цветков акации. По соседству жил дядя Петя, который какое-то время работал кондитером в Бухаресте. Научил нас делать конфеты, дал эссенции. И мороженое. Лед большими кусками, величиной с котелец, лежал в соломе в яме-леднике на территории сгоревшего хлебозавода. Для мороженного использовали молоко, мы его покупали у молочницы, хранили в 4-литровом чайнике. Чтобы получилось мороженное, вращали кастрюлю, окруженную льдом. На стенках образовывался тонкий слой этого лакомства.

На хлебозаводе мы с братом брали воду в колонке, она была ближайшей, во дворе, а тем более в доме, водопровода не было, а на хлебозавод можно было пробраться через дырку в заборе. Там работали русские военнопленные. Как-то они помогли набрать нам воды, донесли до забора ведро и спросили, нет ли у нас чего покушать. Мама говорит брату Коле: «Ты все равно скоро в Румынию уезжаешь (соседи пригласили его поработать подмастерьем у своих родственников), режь своих голубей, все равно некому будет за ними смотреть». Несколько раз варили суп, в ведре носили, но голуби вскоре закончились. Брат придумал следующее: раскинул на снегу сетку с двумя палками, насыпал зерен, и мы наловили ворон. На суп. Мясо в супе плавало черное, но мама сказала: «Ничего, съедят». Действительно, съели, спасибо сказали. А походы наши закончились, когда нас пугнули часовые. Забрали ведро, гнались за нами. Больше мы туда не лазили.
После войны, уже в 45-м, прискакал на лошади лейтенант в наш двор. Ладный, в форме. Блондинистый чуб из-под фуражки. Этот был один из пленных. Узнать его было трудно - тогда он был бритоголовый, в ботинках без шнурков. Спросил, где тут живут маленькие брат с сестрой, которые за водой ходили. Мама посмеялась: они уже выросли. Нас дома тогда не было, так мы его и не увидели, а он просил поблагодарить нас, подарил маме красивый меховой воротник.

Помню, как впервые столкнулась с понятием «Transnistria». Вывеска с таким названием появилась в середине 40-х на Городском банке (сейчас – Органный зал). В нем открыли огромный дорогой магазин, в котором живописно, амфитеатром, расположились ряды консервов и другая снедь. А тема Трансильвании стала актуальной в связи с тем, что Гитлер пообещал Антонеску после победы отдать ее, а также земли до Буга и часть Крыма Румынии, войска которой воевали именно там.

В марте 1944-го к нам на постой стали определять немцев. Все жители округи попрятали кровати, полагая, что из-за отсутствия спальных мест к ним не направят жильцов. Но не тут-то было. Немецкая комиссия ходила по домам. Осмотрев жилье, на дверях мелом писали, сколько солдат можно поместить. У нас на двери написали «6 Kameraden», и несколько дней в одной из наших двух комнат ночевали солдаты, спали на полу. Замученные, грязные. Через стекло в двери я видела, как они давили вшей в швах одежды. Потом поселили офицера. Денщик доставил кушетку, обитую оранжевой кожей. Офицер был вежлив, сдержан, все у него - с иголочки, по полочкам разложено. Нас не обижал, показывал семейные фотографии. Рассказывал, что у него дома, как и у нас, есть собачка. Как-то пропала колбаса из офицерских припасов. Над домом сгустились тучи – нас заподозрили в воровстве. Хорошо, что объеденное колбасное кольцо нашлось под его кушеткой – это наша собачка Лулу утащила его, а съесть все не смогла. Денщик, чех по национальности, немного говорил по-русски. Пытался выразить мне свое расположение, намекая, что если я проявлю симпатию к нему, то получу конфеты, которые всегда лежали на видном месте, но трогать их было нельзя, но вел себя тоже вежливо. А вот власовцев, которые ходили по дворам, вечно пьяные, заглядывали в кастрюли, запомнила как хамоватых и распущенных наглецов.

Помню бомбежки ночами 44-го. Одни соседи спрашивали: «Это наши?». Другие отвечали, посмеиваясь: «Наши, наши. Сейчас нас бомбить будут». Мы бежали прятаться в траншеи, вырытые на лугу перед речкой Бык (жили мы на Скулянской рогатке, где позднее построили тракторный завод). С самолетов бросали большие ракеты «канделябры» - горящие «люстры», освещавшие землю, а потом скидывали бомбу.


http://free-time.md

[corax]

Воспоминаниями о Кишинёве своего детства (1950-е гг) поделился с нами Александр Каклюгин:

"Мое детство прошло на улице Колхозной, бывшей Фонтанной. Рядом проходила улица Крянгэ, бывшая Минковская. Мы ее так и называли - МинЬковская. Обе улицы смыкались возле "Водоканалтреста", на территории которого был парк с памятниками Ленину, Сталину, олень и еще какие-то скульптуры, не помню. Что-то с тех пор еще сохранилось. На месте смычки наших улиц была площадь, где в праздники устраивали ярмарки. Над Водоканалтрестом на холме была Мазаракиевская церковь, ныне существующая. Это старообрядческая церковь, в ней венчались мои бабушка и дедушка (бабушка - почетный гражданин города). А жили мы немного ниже Староармянской церкви. Церковь - это Колхозная 1, а мы жили на Колхозной 5. И купола церкви смотрели к нам в окна. В церкви находился склад. Пересекала Колхозную улица Староармянская. На их пересечении и находилась церковь. Пошел в первый класс в старую 36-ю школу, которая находилась чуть дальше Староармянской церкви в сторону Проспекта Молодежи. В ее помещении во время войны была немецкая конюшня. Прямо перед воротами школы построили бывший "Детский мир". Перед окнами нашего дома со стороны улицы находился детский сад, позже еврейская школа. Здание и сейчас есть. Затем построили новую 36-ю на Пушкинской горке и я перешел в 9-ю школу, на Пушкина внизу, старое четырехэтажное здание. Сейчас там какой-то институт. Школа в то время была одной из лучших. Из ее стен вышло много известных людей. На 4 года старше меня учился Илья Клявер, известный как Илья Олейников из "Городка". Старшая сестра гуляла с ним в одной компании. С ним учился Роман Казаков, раньше выступал с Олейниковым, Винокуром, но рано умерший. Да, еще учился Анатолий Гузенко, актер Театра Сатиры и кино, а по совместительству любимый Ольги Аросевой. Плавать я научился в Бычке. Ребята просто столкнули меня с моста возле Мазаракиевской церкви (это была основная дорога на Рышкановку, которую только начинали строить, а моста с проспекта Молодежи еще не было). Мы купались в Бычке и ловили рыбку. за бычком были огороды, куда мы уходили летом в одних трусах на целый день, там же ели немытые овощи, а родители нас не искали, не боялись за нас, как сейчас. Русло Бычка сильно извивалось. Детский сад, в который я ходил и новый корпус которого строили при нас, а мы спали в длинном бараке с раскладушками в виде "козлов" с натянутым брезентом, еще есть. Детский сад находится за зданием нынешней Газовой компании, и за забором садика протекал Бычок. Русло сильно спрямили и теперь он протекает далеко от детского сада. Под холмом Мазаракиевской церкви со стороны Бычка было стрельбище. Солдаты строем проходили мимо нашего дома на занятия по стрельбе. Когда солдаты уходили, мы устраивали раскопки на месте мишеней и собирали пули. Из них выплавляли свинец для биток. Помню, как сносили церковь архангелов Михаила и Гавриила. Мы, мальчишки, лазили в ней, пока она не была разрушена, но уже была открыта. Нам говорили взрослые, что в нее ходил Пушкин и мы удивлялись, зачем ее сносят. Ниже церкви был Арсенал. Красивое здание в греческом стиле с колоннами. На их месте построили кинотеатр "Москова". Помню как военные оцепили Соборный парк и взорвали звонницу."

[moldova_azp]

Воспоминаниями о Кишинёве своего детства (1950-е гг) поделился с нами Александр Каклюгин:

"...Русло Бычка сильно извивалось... Детский сад находится за зданием нынешней Газовой компании, и за забором садика протекал Бычок. Русло сильно спрямили и теперь он протекает далеко от детского сада..."

Это ж до каких мест Бычок доходил.

[rimty]

Garzii roşii pe străzile Chişinăului, 1918. Cronica cinematografică " Pe frontul Basarabean"
Красная гвардия на улицах Кишинева, 1918 года. Хроника фильма "На передней Бессарабской

3ec88b35ac110c9b94c5cedac3d1b262_21.jpg

..."На передней Бессарабской"...

Это подстрочник? Может "На Бессарабском фронте"?

"...Через Союз кинематографистов СССР добился творческой поездки в венгерский киноархив, где обнаружил
советскую кинохронику 1918-1919 гг. подаренную Лениным Тибору Самуэли “На бессарабском фронте”.

• Из книги воспоминаний В. Д. Андона.