Котовский Григорий Иванович

[AcKerman]

если кто запамятовал, то Бирзула в настоящее время город Котовск Одесской области
Котовский и сахарный завод - всё говорит за себя

[AcKerman]

Котовский в краеведческом музее Котовска

[AcKerman]

с какой целью создавалась МАССР на землях Каменец-Подольской и Херсонской губерний можно говорить много и долго, как и о последствиях её создания, которые "аукиваются" до сих пор (утешительный приз за проваленный Бессарабский поход 1919 года, провал из-за восстания атамана Григорьева), пока только мемориальная доска

[AcKerman]

как выглядело место захоронения Котовского в разные годы

[AcKerman]

в склепе (вход в который с обратной стороны памятника - зелёная дверь)

[AcKerman]

с большой долей вероятности можно говорить, что этот памятник находится в городе Котовске, в районе военного городка (если ошибаюсь - поправите)

[AcKerman]

место, где находится этот памятник установить не удалось (ни город, ни регион не знаю и зацепок пока не нашёл)

[Васисуалий]

Не помню выставлял или нет.

Памятник Г.И.Котовскому в с. Болдурешть Ниспоренского района.

Болдурешть--Ниспорень.jpg

село Васиень Яловенского района

Васиены---Яловень.jpg

[Смолин Евгений]

1980г.jpg

[rimty]

Здесь можно почитать книгу "Котовский", автором которой является Борис Соколов
(серия ЖЗЛ).

[спартак]

Григорий Григорьевич Котовский...http://ru.wikipedia.org/wiki/Котовский, ... ригорьевич

[serj63-63]

Во время Гражданской войны в здании тогдашней гостиницы
"Париж" в Тирасполе размещался штаб кавалерийской бригады
Котовского. С 1991 г. здесь располагается дом-музей
Г.И.Котовского.
Сегодня этот дом ничем не напоминает роскошную гостиницу
с претенциозным названием, к тому же, говорят, он находится
в аварийном состоянии.

Фото Д.Н.Гобермана.

[serj63-63]

Здесь размещался штаб героя гражданской войны Г.И.Котовского. Тирасполь.

[serj63-63]

.

[rimty]

• Bоспоминания Савелия Ильича БАРУНИНА (по сцене - Борунина)

• (1910, Санкт-Петербург - 2003, Санкт-Петербург)

С.И. Борунин pодился в семье врачей. Детство провел в Петербурге, затем вместе с родителями на фронтах Первой Мировой и Гражданской войн. Закончил Ленинградский театральный институт. Работал в Ленинградском мюзик-холле, потом в Новом театре (театре Ленсовета).


КОТОВСКИЙ

Однажды должен был приехать из Киева Якир. Встречать его послали машину. И я каким-то образом попал в этот автомобиль, видимо, напросился. Машина была «Паккард» с открытым верхом, мягкие кожаные подушки создавали особый комфорт. Приехали на вокзал, ждем. Приходит состав в несколько вагонов, один классный, несколько теплушек и впереди платформа. В вагоне команда матросов. На платформе стоит самолет без крыльев – и при помощи мотора силой тяги пропеллера двигает этот состав. Пока ждали Якира, понадобилось зачем-то поехать на квартиру, и машина помчалась обратно. В машине кроме меня был еще один из командиров. Вдруг на полном ходу с машины срывается капот и летит через наши головы. Случайно мы остались целы. Капот поставили на место. Эпизод показался нам странным. Если бы в машине был Якир, капот мог бы попасть в него. Нам показался это злым умыслом.

Якир через несколько дней уехал в Киев, его назначили командующим Киевским округом. А еще через неделю уехали в Киев и мы.
Отец ждал назначения, и в Киеве мы прожили недолго. Мать с братом уехала в Петроград, а я остался с отцом. Это было очень странно. Я почувствовал, что в нашей семье что-то нарушилось. Но никто нам, детям, ничего не объяснял.

И вот мы с отцом едем к Котовскому.

Мы поехали на вокзал, где всю ночь ожидали поезда. Меня тошнило от ужасного запаха человеческого кала, которым пропиталось здание. Под утро подали поезд, и мы с трудом в него погрузились.
Утром мы приехали на станцию Тетерев. Нас встречал человек, присланный Котовским.
Но вот парадокс: это был его подчиненный по фамилии Майорчик.
Через несколько лет именно этот человек станет убийцей Котовского. Но в тот день по дороге в часть он говорил о своем уважении к Григорию Ивановичу. Мы ехали в санях. Майорчик в шинели, перетянут ремнем и портупеей, в фуражке, повязан башлыком. Отец в своей старенькой бекеше. Я в зимнем пальто и высоких ботинках, до колен, которые застегивались на крючках шнурками. В ботинках страшно холодно. Зарываю ноги в сено. Сани большие, два сидения сзади и одно впереди, откидное... От Тетерева до Радомышля – шестьдесят верст. Один раз мы останавливались в деревне, ночевали.

Потом ехали мы еще один день и вечером приехали в Радомышль, прямо в дом, где квартировал Котовский.
Нам, оказывается, предстояло жить в семье Григория Ивановича. Для меня это было большой неожиданностью.
Котовский жил очень скромно. Квартира состояла из двух комнат. Нам постелили на диване в большой комнате. Диван был обит красивой ковровой тканью красного цвета с черным рисунком. Дальше была дверь в комнаты, где жили хозяева дома. После такой трудной и дальней дороги мы с отцом уснули, как убитые.
Утром, часов в восемь, мы проснулись от громких стуков. На дворе стояла утренняя темнота. Фонарей на улицах полуразрушенного Радомышля не было. Время было опасное, в любой момент появлялись всяческие банды, которые могли неожиданно напасть. Встревоженные, мы проснулись, спали мы с отцом «валетом», подняли головы и слушали, что будет дальше.
Вдруг дверь открывается, и мы видим, что в дом входит лошадь. Конь посмотрел на нас, потом повернул направо, в комнату, где спал Котовский, и просунулся в дверь. Григорий Иванович его громко приветствовал, дал сахара, конь попятился и вышел в коридор, роняя слюну. Это был любимый конь Котовского Орлик. Мы с изумлением смотрели на это представление, которое надо было заранее обставить и организовать. Кто-то должен был привести неоседланного Орлика из конюшни, а она была за несколько кварталов, привести к определенному часу, запустить коня в дом и помочь ему все сделать. Так я впервые познакомился с Григорием Ивановичем Котовским. Все было необычно и дальше. Через некоторое время вышел сам Григорий Иванович. Был он в трусах. Его мощное тело с развитыми мышцами, как у борца, было напружено, он ловко двигался, словно каждую минуту ожидал противоборства.

К этому времени мы с отцом уже встали, оделись. Тут же вышла и Ольга Петровна. Она была острижена после перенесенного тифа. Высокая, с очень красивым лицом, всегда спокойная, выдержанная, она замечательно относилась к детям, мне навсегда запомнилась ее доброта. Держать детей, выросших на воле, было очень трудно. Особенно меня. В доме была кухарка и вестовой из пленных галичан Ликанька. Был еще и коновод Черныш, но я с ним познакомился позже. Взрослые разошлись по делам, а я отправился на двор. Задняя сторона его не была загорожена и оттуда оказался проход в чей-то парк или сад. Рядом с нашим домом был приют для еврейских детей – сирот, и когда я вошел в парк, меня окружила ватага приютских ребят. Они с интересом меня разглядывали, стали спрашивать, правда ли, что я живу у Котовского.

ФОМА

«Конечно, тебе сейчас скучно, но погоди, приедет Фома, будет с кем поиграть» - говорила мне кухарка.
История появления этого мальчика такова: во время одного из боевых действий на польском фронте Григорий Иванович увидел карлика. Мальчик чем-то ему понравился, и Котовский забрал его с собой. Так появился в семье Фома Федотович Яблонский. Но в это время Фома поехал в гости в отдельную Бессарабскую бригаду, должен был скоро вернуться, и я пока прогуливался в одиночестве по нашей улице...
Прошло несколько дней. Раз я возвращаюсь домой поле прогулки, захожу на кухню мыть руки, а это было обязательным условием пребывания за столом, тут мне кухарка и говорит: «Иди скорей обедать, Фома приехал». Обед у нас был всегда в одно время. Григорий Иванович и отец возвращались из штаба в определенное время, и опоздать запрещалось, так как можно было остаться без обеда. Сесть за стол можно было только спросив: «Ольга Петровна, можно сесть за стол?» Она посмотрит на меня и скажет: «Садись». Покажет место. Брать со стола ничего нельзя самому. Все тебе давалось хозяйкой.

Когда я вошел, Фома уже сидел за столом. Первое впечатление было довольно странным. Личико у него было не очень симпатичное, но это с непривычки, а потом мы настолько сдружились, что я без него не мог ни минуты, ходил за ним, как нитка за иголкой. Куда он, туда и я. Зимой мы посещали театр. При 9-й кавбригаде был украинский музыкально-драматический театр.

Через квартал от нас, напротив водокачки, была городская библиотека. Мы с Фомой туда записались, брали книги, и с этих пор у меня началось чтение...

Читать по вечерам было особенно интересно. Нагулявшись и набегавшись за день, вечером я садился к обеденному столу. Его покрывали клеенкой и все садились читать. Над столом висела керосиновая лампа с большим абажуром. Садился Григорий Иванович, отец, я, Фома и Ольга Петровна, она что-то шила.

Но не все было так идиллически прекрасно. В столовой стояла высокая тумбочка, на которой стояли кринки со свежим молоком. Молоко настаивалось, с него снимали сметанный слой. Сметану подавали к обеду или делали масло. Молока нам не давали. И вот, когда взрослых не было, а мы с Фомой бегали одни в комнате вокруг стола, я подбежал к тумбочке, наклонил крынку с молоком и немного отпил, буквально два глотка. Фома увидел и закричал: «Аааа! Ты выпил молоко! Я скажу матери!» Так он называл Ольгу Петровну. Я говорю ему: «А ты попробуй сам». А он кричит: «Нет, я пить не буду, я скажу матери!»

Я очень его просил этого не делать. Стыдно мне было очень за свой поступок. Да и я очень уважал Ольгу Петровну. Но вот настал обед. Все сели чинно за стол. Подали суп. Ольга Петровна разлила всем по тарелкам. В это время Фома, с такой злорадной улыбкой на лице произносит: «А Савва пил молоко». Я, конечно, вспылил и говорю: «Эх ты, предатель, я же тебя просил этого не делать». Ольга Петровна помолчала, а потом и говорит: «Ну что же! Будем пить молоко, у нас не будет масла и сметаны». Инцидент этот прошел спокойно, и мне больше ничего сказано не было. В семье Котовского была корова, большая, с добрыми глазами, очень спокойная. Были две лошади - Орлик и скаковая, прелестная кобыла Лелька. Ольга Петровна очень обижалась за то, что так назвали лошадь.

Но вот пришла весна, теплая, ясная. Тут появилось новое развлечение, Фома стал кататься на трехколесном велосипеде. А надо сказать, что когда Фома был однажды в гостях в Отдельной бригаде, ему сшили полную форму этой бригады: синюю суконную гимнастерку, красные галифе с желтым кантом и красную фуражку с желтым околышком и кантами. Вот в таком виде он в один ясный день появился на велосипеде около нашего дома. Конечно, это вызвало изумление у прохожих. Около нас останавливались дети и взрослые. А я просил проходить и не мешать Фоме кататься. Ему было неприятно такое назойливое любопытство. Зрители медленно уходили. Один старый еврей с длинной черной бородой, в черном сюртуке и брюках, остановился и стал разглядывать Фому, меня удивила его бесцеремонность, и я громко, дерзким тоном приказал ему отойти. Тогда старик с удивлением переключил свой пристальный взгляд на меня. Меня это так возмутило, что, схватив большой камень, я замахнулся на старика. В это время из дома выскочил Котовский и крикнул мне немедленно домой. Тут я мгновенно осознал, что за такой поступок следует наказание. Меня как ветром сдуло. Через кухню я бегу в коридор и залезаю под рояль. Сижу и дрожу от страха. Котовский несколько раз прошел по коридору и спрашивает: «Где он?! Куда прячется?!». Я сижу не откликаюсь.

Котовского я остерегался. Человек он был очень строгий. Окруженный ореолом славы героя гражданской войны, он был особенно почитаемым человеком. Приютские мальчики пели:

Бандит теперь ведь парень непорочный,
Бандит теперь пугает только баб,
У нас товарищ есть Котовский
И с ним его геройский штаб.

(пелось на мотив «Как страшно шумно в доме Шнеерзона»)

Поэтому и я с особенным уважением относился к нему, но дистанция между нами была большая. Может быть эту дистанцию я установил сам, но с другой стороны и Григорий Иванович, как взрослый человек, не пытался со мной поговорить, чем-то поинтересоваться.

Среда, которая меня окружала вне дома, была груба. Какое воспитание могло быть у парня девяти- десяти лет, когда его окружает грубость в разных проявлениях, которую он встречает каждый день. Все это развивало во мне импульсивность, невыдержанность, неистребимое желание озорства. Помню, что мне очень не хватало матери, ее ласки, нежности, любви, к которой я привык, когда она была рядом.


КОТОВСКИЙ И ПУБЛИКА

Однажды было объявлено, что будет выступление товарища Котовского. Выступление должно было состояться в помещении клуба. Народу набилось много. Мы с Фомой тоже пробрались в зал, сидели на окне, зато близко от сцены. На сцену вышел Григорий Иванович, поздоровался и без особых предисловий начал занимательнейший рассказ о своей жизни. Рассказывал он очень интересно. Говорил и о том помещике, которому приказал: «Ноги вверх!». И о том, как бежал с каторги, как, вернувшись в Кишинев, зашел в церковь во время праздничного богослужения и был узнан полицмейстером. Как попал в кишиневскую тюрьму и бежал оттуда. О событиях гражданской войны. Все это можно найти в книгах о Котовском. Но никакой рассказ об этом не может передать того огненного, воспламеняющегося мгновенно темперамента, с каким он говорил. Глаза его сияли, он как бы все заново переживал. Зал слушал его с затаенным дыханием. Эти встречи длились 3-4 дня и оставили у меня глубокое впечатление, запали в память на всю жизнь. Ни в кино, ни в литературе никто не передал образа этого удивительного человека. Несмотря на свой высокий рост, мощную фигуру, он был очень подвижный, с быстрой походкой. Как легко он вскакивал на лошадь! Сидел верхом крепко, красиво. Он был в то время великолепным спортсменом. Рассказывал всегда очень живо, часто употребляя слово «визави». Человек был образованный, говорил, что по образованию агроном.

ПОРОСЕНОК

С питанием в то время было плохо, и Ольга Петровна приобрела поросенка. Утром я вышел во двор и увидел эту загородку. Двор был просто пустым пространством, раскисшим от дождя и подсушенным утренним солнцем. Я взял комок сухой земли и бросил в поросенка. Это был, видимо, один из бессмысленных поступков, которые мальчишки часто совершают. Но комок попал поросенку в глаз. На утро следующего дня отец ушел пораньше, а Котовский только собирался идти на работу и надевал перед зеркалом свою знаменитую венгерку, обшитую по краям мехом, а Ольга Петровна оправляла на нем ремни. Я стоял в комнате и смотрел. Вдруг Ольга Петровна говорит: «Вот Савва кинул камень в поросенка и попал ему в глаз». Котовский тут же отвечает (он немного заикался): «Если еще раз кинет, возьму за ноги и стукну головой об стенку». Не думаю, чтобы он мог такое сделать, но на меня это произвело сильное впечатление. Я принял это как предупреждение, видимо, мои постоянные шалости порядком всем надоели. Но это не изменило моего отношения к Григорию Ивановичу.

...Больше я Фому не видел. В 1966 году, когда я уже стал артистом Ленинградского театра им. Ленсовета, то оказался на гастролях в Кишиневе. Я пришел в музей Котовского, где спросил о Фоме. Он жил на Украине, в Хмельницкой области. Мне дали его адрес, и я написал в сельсовет.


воспоминания

[rimty]

• Продолжение

Ольга Петровна в то время очень тяжело переживала смерть ребенка. Часто я видел у нее на глазах слезы. Я очень ей сочувствовал, рядом с ней я всегда пронзительно вспоминал свою маму, которая была далеко в Петрограде

• ПЕРВОЕ МАЯ

Приближался праздник 1 мая. Однажды вечером, сидя за столом, я читал «Историю Петра Великого» и говорю: «Григорий Иванович, вы похожи на Петра Великого, не хватает Вам только узких штанов и высоких сапог с ботфортами». Я не хочу утверждать, что моя фраза как-то повлияла на Григория Ивановича, но к празднику 1 мая были заказаны новые сапоги и брюки вместо галифе, как положено по форме. Из темно-красного сукна с желтым кантом, они красиво, как рейтузы, обтягивали ноги Григория Ивановича. Вид был очень внушительный. А вот сапоги не удались. Не было жесткого поднаряда и голенища не стояли, а сминались по ноге. Принесли сапоги два сапожника, два старых еврея с длинными бородами. Котовский надел сапоги и ему не понравилось, что голенища не стоят, а опускаются. Он очень расстроился, стянул их и бросил на пол. Сидит раздосадованный, а старики говорят: «Попробуем нашить изнутри кожу винтом, чтобы держались голенища». К параду все было готово в отличной форме. К этому времени Котовский переехал на другую квартиру. С ним поехали и мы с отцом. Квартира эта была довольно далеко от центра, но дом был большой и удобный, из светлого камня. Тут у меня с Фомой появились новые товарищи. Было уже очень тепло, кончились, наконец, мои заботы о ботинках и валенках, теперь я целыми днями бегал босиком. Со своими новыми товарищами целыми днями мы играли в чурки. Потом бежали на реку (Тетерев) и купались, купались до посинения. Иногда брали долбленые челны и катались по узким протокам или ловили рыбу. Конечно, я знал, что нужно учиться, но это было как-то далеко и когда я опять пойду в школу даже не думал. Мое короткое пребывание в симферопольской школе никаких впечатлений не оставило, кроме самой школы, ее здания, добротных парт, столов, чистых, блестящих паркетных полов…

Первого мая стоял великолепная погода. Солнышко светило вовсю. Деревья расцветали. Я чувствовал особое воодушевление, потому что сегодня будет парад войск. К этому празднику собиралась в Радомышле вся 9-я кавалерийская дивизия. Утром рано Григорий Иванович и отец ушли в штаб, а я с Фомой пошел в конец города, на большую площадь. Фома, как всегда, был одет в свой замечательный военный наряд – форму отдельной бессарабской кавбригады. Я в белой чистой рубашке и в зеленый, суконных, неимоверно душных галифе на босу ногу.

Когда мы явились на плац, все уже были в сборе. Каре штаба, во главе с Григорием Ивановичем с одной стороны площади, кругом огромным полукольцом - боевые соратники Котовского. Мы с Фомой подошли к штабу, сели позади на забор, чтобы лучше видеть, но тут нас увидел отец и шикнул на нас, чтобы мы уходили, особенно я, в своем странном одеянии. Мы соскочили с забора и стали в некотором отдалении, чтобы было видно и слышно.

Праздник начался с выступления Григория Ивановича. Говорил он горячо, говорил о текущем политическом моменте. В то время никаких микрофонов не было, приходилось говорить громко, на всю большую площадь. Котовский был убежденный коммунист. Речь его была такая же боевая, как призыв к борьбе за мировую революцию.

После его выступления начались военно-спортивные выступления. Началось с рубки лозы. Первым начал Котовский. Он лихо проскакал на своей Лельке. Ни разу не промахнулся при рубке, достал шашкой кольцо и проскакал через горящий круг. Потом пошли выступления лучших кавалеристов дивизии. На празднике были почти все жители Радомышля.

[ilia]

Фотография зделана на 100-летие Котовского

[rimty]

Фуражка бойца 3-й Кавалерийской дивизии Котовского.
(аукционнная)

[Смолин Евгений]

Фуражка бойца 3-й Кавалерийской дивизии Котовского.
(аукционнная)

Без Юдашкина там не обошлось. Может Командарм был дальтоником? Эти цвета они видят нейтральными.

[Дуболом]

Это какой размерчик?