Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Модератор: rimty

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Скульпторы и художники Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 11 мар 2019, 17:10

Wowo писал(а):художник Илья Богдескоhttp://www.youtube.com/watch?v=g45PVoonaAc
Из книги:Е.Д.Габуния,"Наш Кишинёв",изд."Тимпул"-1970г.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение steinchik » 16 окт 2019, 14:56

На 94-м году жизни в израильском городе Бат-Ям скончался известный молдавский скульптор Наум Моисеевич Эпельбаум

Аватара пользователя
Смолин Евгений
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4188
Зарегистрирован: 09 май 2011, 17:46

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение Смолин Евгений » 16 окт 2019, 19:07

steinchik писал(а):На 94-м году жизни в израильском городе Бат-Ям скончался известный молдавский скульптор
Талантливый был человек. Светлая ему память.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 09 ноя 2019, 18:23

1953 год. Школа-студия МХАТ.
Личное дело Лотяну Эмиля Владимировичa. Oтчислен (с актёрского факультета).
E loteanu 1953.JPG
Э. Лотяну. Письмо режиссёру Григорию Рошалю и В.П. Строевой, 1978 год.
1978 Письмо режиссёру Григорию Рошалю.JPG
Эмиль Лотяну за кинокамерой на съёмках фильма "Мой ласковый и нежный зверь", 1978 г.
(Гос. центральный музей кино, goskatalog.ru)
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 12 янв 2020, 01:11

Пост длинный, но для любителей литературных мемуаров интересный.

Автор: Михаил Хазин

Светлана Якир и её близкие
  • Неопубликованная переписка Льва Кассиля, Анатолия Кузнецова с молодой писательницей

- Яков Иосифович Якир, еврейский писатель, отец Светланы: «Вызовут меня в НКВД на допрос, – отпираться не стану. Да, откровенно скажу, я родственник того самого Якира. Красного командарма. Вы говорите, он подлец, предатель? Трудно представить... У нас в Бессарабии он был честным, порядочным человеком. Не знаю, что вы с ним сделали, что он у вас стал таким..

- Маня, жена Якова Иосифовича (после ареста мужа): «Грустная, очень грустная получается стирка, когда в стирке нет мужского белья».

- Светлана Якир, их дочь, писательница: «В палате тяжелобольных нас было три женщины... все после сложных операций... И вот привезли к нам на каталке четвертую, – молодую здоровую деваху... Пыталась отравиться. Из-за несчастной любви. Откачали дуру. Мы наперебой ругали ее. И жалели. И смеялись над ней... Что молодость знает о ценности жизни?!»

*** *** ***

С семьей Якир (и с каждым ее членом в отдельности) меня связывают нити, – нет, скорей, узы воспоминаний. Начать с того, что ряд лет я жил с ними в одном дворе на уютной, осененной каштанами, липами, акациями кишиневской улице, которую старожилы называли Синадиновской. К Якову Якиру меня влекло не просто как к еврейскому писателю, но еще больше – как к мученику, вернувшемуся домой после восьми лет каторги в Колымских лагерях. Яков Иосифович был, наверно, первым реабилитированным, первым возвращенцем из ада, которого мне довелось увидеть после смерти Сталина, и я испытывал жгучий интерес к его личности и судьбе.

Яков Якир
Яков Якир.JPG
Хотя у меня было приподнятое настроение по случаю наступившей оттепели, переоценки ценностей, возвращения невинно осужденных, Якир не разделял моей восторженной доверчивости, не спешил рассказывать о пережитом, словно наказ тюремщиков «о неразглашении» еще не утратил власти над ним. Яков Иосифович с трудом возвращался к литературной работе, и я, стараясь его растормошить, написал с ним в соавторстве статью о стихах нашего общего приятеля, молдавского поэта Петра Заднипру, опубликованную в «Дружбе народов», затем мы подготовили публикацию о трех найденных письмах Шолом-Алейхема, адресованных издателю из молдавского города Сороки, – для журнала «Днестр».

Маня Якир, жена писателя, хотя и была простой домохозяйкой, никогда не пыталась предстать салонной интеллектуалкой, обладала острым умом, яркой речью и, по мнению многих, была даже «больше писательницей», чем ее муж. Однажды, еще до возвращения Якира с Колымы, стирая в лохани все, необходимое для семьи, Маня со вздохом произнесла: «Грустная стирка, когда в ней нет мужского белья».

К Якирам часто приходила в гости младшая сестра Мани, Йента Маш с мужем, не так давно вернувшаяся из сибирской ссылки. Внешне ничто в ней пока не предвещало, что через много лет, после ее репатриации в Израиль, Йента Маш в не молодые годы станет там известной писательницей.

У Якиров было двое детей. Сын, родившийся незадолго до окончания войны и названный Шолом, что означает мир. На русский лад в обиходе его звали Шурик. И дочь Светлана, родившаяся до войны и до прихода советских освободителей. Ее еврейское имя было Блимале, цветок.

Со Светланой Якир, почти моей ровесницей, мы ходили в литературное объединение при газете «Молодежь Молдавии», которым руководил Кирилл Ковальджи, дружили семьями. Когда в Кишиневе открылся долгожданный Еврейский народный театр, который создали и возглавили поэт Мотл Сакциер и режиссер Рувим Левин, ранее учившийся в студии Михоэлса, мы в соавторстве со Светланой, тогда уже страдавшей тяжелым недугом, написали радостную рецензию на первый спектакль этого театра – о Шолом-Алейхемовской Касриловке. И опубликовали мы ее в «Вечернем Кишиневе».

Светлана Якир
Cветлана Якир.JPG
О том, каким несомненным талантом обладала Светлана Якир, свидетельствует дружеское внимание к ее публикациям таких мастеров словесности, как Лев Кассиль, Любовь Кабо, Анатолий Кузнецов, Кирилл Ковальджи, Ион Друцэ. Каждый из них оставил отзыв о ее творчестве или состоял в переписке с ней.

Обстоятельства сложились так, что поделиться воспоминаниями о Светлане Якир меня обязывает не только долг дружбы или, может быть, ностальгия по нашей общей молодости, но целый ряд не опубликованных писем, мало известных материалов, сохранившихся у меня и, на мой взгляд, обладающих поныне несомненной историко-литературной ценностью. Их надо ввести в литературоведческий и читательский оборот.

Но прежде чем перейти непосредственно к новым текстам, я счел нужным дать краткую биографическую справку о Светлане Якир. Заглянул в интернет и с радостью обнаружил в «Википедии» заметку, посвященную ей. Нашлось в мировой сети место для памяти об одаренной писательнице, прожившей так мало лет и оставившей теплый след во многих сердцах.

Светлана Якир (1936 - 1971) родилась в Кишинёве в семье бессарабского еврейского писателя Янкеля Якира. Росла в Кишинёве и в местечке Згурица Сорокского жудеца (уезда).
После войны отец Светланы, Яков Иосифович Якир, имевший честь сотрудничать с Еврейским Антифашистским Комитетом, был репрессирован, и семья осталась практически без средств к существованию.
В годы оттепели Светлана окончила литературный факультет Кишинёвского педагогического института им. И. Крянгэ, затем работала в библиотеке.
Публиковаться начала в периодических изданиях вскоре после окончания института и быстро проявила себя незаурядным дарованием. Первый сборник повестей и рассказов «Жил-был двор» вышел в кишинёвском издательстве «Лумина» в 1968 году. В него вошла повесть «Мы – тыловые дети» и другие рассказы. В 1970 году в кишинёвском издательстве «Картя молдовеняскэ» вышел другой ее сборник рассказов – «Апроша».

Последний прижизненный сборник повестей и рассказов «Жил-был двор» вышел в московском издательстве «Молодая гвардия» в 1971 году и в том же году Светлана Якир умерла после продолжительной онкологической болезни.

*** *** ***

Лев Кассиль отнесся с живым интересом и доброжелательностью к творчеству Светланы. Познакомились они в начале 1969 года в Москве, на пятом Всесоюзном совещании молодых писателей. Незадолго до того у Светланы Якир вышла повесть «Жил-был двор». Вообще она держала курс на взрослую прозу и огорчилась, что определили ее в семинар детской литературы. Но, узнав, что руководить семинаром будет Кассиль, искренне обрадовалась.
Личное знакомство с Кассилем, участие в его семинаре – все это оставило глубокий след в душе Светланы. Превозмогая недуг, она жила творчеством. Работала над рассказами, жила литературой до последних дней...

Адресованные ей два письма Льва Кассиля приоткрывают творческую лабораторию известного мастера, и уже одним этим представляют историко-литературный интерес. Отзывчивость сочетается в них с взыскательной оценкой произведений молодой писательницы и надеждой, что она – перспективный автор.

Москва. Переделкино,
13.4.69.

Милая Светлана Яковлевна!
Спасибо Вам за очень сердечную и теплую заметочку о нашем семинаре на Совещании Молодых, которую я прочел в «Литературной России». Спасибо Вам за добрые слова. Даже если тут есть и гиперболизация Ваших ощущений, я признателен Вам и за хороший порыв, побудивший Вас написать...

В «Литературной России», где я рассказывал в частном порядке о нашем семинаре, мне сообщили, что они намереваются напечатать Ваш рассказ «И снова марш». И попросили прочесть Вашу рукопись. Это было 9 апреля. Но я только сегодня, выбравшись на полдня к себе на дачу, с дорожным чемоданом, набитым рукописями, – больше чужими, чем своими, – сумел познакомиться с Вашим рассказом.

Он очень глубок и выразителен по внутреннему своему настроению и точности авторских красок. Но, честно Вам скажу, самая концовка показалась мне надуманной и несколько вывихнутой. Все до этой страницы трогает, волнует, раскрывает сущность мироощущения Вашей тихой и любящей Фени, все выглядит типичным, правдивым, а вот тут, как мне показалось, что-то пошло уж от лукавого... Или что-то я тут просто не понял? <...>

Все это я пишу Вам лишь потому, что дарование Ваше показалось мне незаурядным, свежим, поэтичным. И я уже не могу быть невзыскательным к Вам. В редакции я ни с кем своими замечаниями делиться не буду, чтобы не ставить препон на пути Вашему рассказу в печать. В конце концов, может быть, я ошибаюсь. Но лично Вам я счел своим долгом высказать свое суждение.

Желаю Вам всяческих дальнейших успехов в работе. Жаль, что Вы уходите из литературы, обращенной к детям. Поверьте мне, лучших читателей на свете нет. Но, конечно, я Вас уговаривать не собираюсь, упаси Бог!..

Будьте здоровы и счастливы.

Лев Кассиль.

*** *** ***

Москва, 20 июня 1969 г.

Уважаемая Светлана Яковлевна!

Уже давно я получил Ваше письмо и тогда же решил как можно быстрее прочесть пришедшую еще до этого бандероль с журналом «Кодры», в котором напечатаны Ваши рассказы. Но Вы, по-видимому, совершенно не представляете себе той меры моей загруженности, которая буквально расплющивает все мои дни, погребая часто под собой самые добрые намерения. Так что не надо меня корить за то, что я не смог столь стремительно, как Вы ожидали, прислать Вам свой отзыв. Я же не нахожу возможным упрекать Вас в том, что Вы не прочли в «Литературной газете», в большом очерке обо мне И. Дика «В штабе адмирала Швамбрании», упоминание о предстоящей мне поездке с докладами в Японию... Иначе Вы бы и без моих пояснений знали, что меня долго не было в Москве.

Если бы Вы хоть часок посидели у меня в кабинете на московской моей квартире, оглашаемой беспрерывным телефонным трезвоном и звонками «сорока тысяч курьеров» с парадной лестницы, если бы Вы взглянули хоть одним глазком на груды писем, журналов, книг, папок с чужими рукописями, загромождающими все вокруг, Вы бы не рассчитывали на молниеносный отзыв. Сейчас я, помимо всего обычного, без конца читаю рукописи рвущихся в Литературный институт, так как работаю в Приемной комиссии, а кроме того, на моих руках около дюжины моих дипломников, заканчивающих в этом году курс в Литературном институте. Все-таки, выбравшись к себе на дачу, я прочел все Ваши рассказы, напечатанные в «Кодрах». Больше всего мне понравился рассказ «Апроша», очень душевный, сильный по вложенным в него эмоциям, очень точный по диалогу, глубоко берущий за сердце. Жаль только, что там, где Вы говорите о прошлом старика, бывшего когда-то букинистом, Вы не нашли нужных, запоминающихся деталей, которые должны были бы живо свидетельствовать о знаниях и книжных страстях этого персонажа, будучи вложены в его уста, и приходится тут верить автору на слово. Тут нужны были бы и названия редких книг, и фамилии давно ушедших неизвестных авторов, и другие библиографические раритеты.

Очень симпатична новелла «Моя знакомая собака». Она запоминается надолго.

Рассказ «В тенистом уголке» интересен и тем, что в нем проявляется хорошая наблюдательность автора, и тем, как решены линии Елены Тимофеевны и Клавдии Степановны, где-то скрещивающиеся, где-то идущие параллельно, а в чем-то вдруг оказывающиеся несопоставимыми. Не банально дан массовик Миша, хотя не все в его образе выписано убедительно.

Менее других привлек меня первый рассказ «Пир горой», по теме и материалу своему мало что нового вносящий в наше ощущение военных лет и тягот. Да и последняя фраза его звучит весьма натянуто и «тускло».

А в целом я рад, что не обманулся в Вас. Желаю Вам всего доброго.

Лев Кассиль.

Что и говорить, хорошие письма писал мэтр своей «семинаристке». В меру душевные, аналитические. Но едва ли не больше места, чем анализ ее рассказов, занимает «самоотчет» Льва Абрамовича о его бурной деятельности, не лишенный рисовки. <...>

*** *** ***

Письма Анатолия Кузнецова (1929 - 1978) к Светлане Якир, добротные писательские письма, и сами по себе представляют литературный интерес. Но есть у них еще одна ценная особенность. В какой-то мере они помогают понять, какая скрытая внутренняя борьба горела в душе этого успешного, на первый взгляд, автора «Продолжения легенды». Его печатали миллионными тиражами, медные трубы славы гремели.

Самого Анатолия Кузнецова официальная печать сделала едва ли не легендарной личностью: участник комсомольской стройки, талант из рабочей среды, безупречная анкета. А он возьми да переметнись обманным маневром по другую сторону железного занавеса. Во вражеском издательстве «Посев» опубликовал полный текст своего «Бабьего Яра», работал на «Радио Свобода».


Анатолий Кузнецов

В письмах Кузнецова ощутима душевная неустроенность этого замкнутого, почти загадочного человека, его нетерпимость к фальши, лжи, диктату чиновничьей цензуры. При всей его славе, Кузнецов не стал литературным вельможей. С дружеской откровенностью беседует он с молодой писательницей Светланой Якир. Да ведь и сам начал писать рано. В оккупированном Киеве, когда ему было четырнадцать лет, тайком стал заносить в тетрадочку свидетельства о кровавых событиях вокруг Бабьего Яра. Из тех записей вырос его роман «Бабий Яр», который дома, в своей стране, удалось напечатать лишь в усеченном, изувеченном виде. Всего лишь как антифашистский документ. А он в действительности глубже и смелей. Это – антитоталитарное произведение. В его не изуродованном, полном тексте по заслугам воздается и тому режиму, который устроил на Украине голодомор, унесший миллионы жизней.

Кстати сказать, известное стихотворение Евтушенко «Бабий Яр» косвенно тоже связано с Анатолием Кузнецовым. Это он водил Евгения Евтушенко по памятным, трагическим местам Киева, вместе с ним размышлял о бойне, устроенной здесь гитлеровцами...

Переписка со Светланой Якир началась с того, что Кузнецов написал внутреннюю рецензию на ее рассказы, представленные в московское издательство «Молодая гвардия». Отклоняя их, рецензент тем не менее нашел теплые, дружеские слова для автора из глубинки. Он, в частности, писал:

Здравствуйте, Светлана! Где бы вы ни оказались, что бы вы ни делали, никогда не бросайте писать, а, наоборот, пишите как можно больше и так же тепло, волнующе и искренно, как написаны «Две Зиночки» и особенно «Чужая судьба».

Никогда не теряйте этой чуткой внимательности к людям, боли от их страданий, радости от их счастья, которые звучат в ваших первых литературных опытах. Напечатать в «Молодой гвардии» ваши рассказы пока нельзя. Но пусть это вас не огорчает. Лично мне кажется, что вы будете печататься. Может быть, это время даже не так далеко.

У вас есть главное качество писателя: умение художественно осмысливать жизнь, а это дается не каждому. Беда ваша – нет, не беда, а поправимый недостаток – в том, что пока вы еще как-то по-детски, не очень глубоко вникаете в сущность явлений, которые беретесь описывать. Уверен, что это от молодости. Вы только не обижайтесь, Светлана. Вполне естественно, что вам еще трудно «по-взрослому», глубоко и мужественно разбираться в жизни; ваши рассказы написаны, так бы сказать, школьницей, несколько наивно, несколько сентиментально, несколько неглубоко.

Я сам молодой писатель и прекрасно помню, как еще недавно у меня никак не получались «взрослые» рассказы. Мне много толковали о поверхностности изображения, о схематичности характеров, и никто не догадался сказать: да ты еще молодой и глупый, ты еще не знаешь, как следует, жизни... А мне это доставило столько мучений.

Опытность и то, что называют «жизненной мудростью» придут, а вы пишите, пишите и пока не огорчайтесь, если вас будут отвергать. Возможно, иной раз будут очень больно и обидно отвергать. Когда вам будет трудно и грустно, читайте и перечитывайте «Мартина Идена». И всегда пишите о том, что вас по-настоящему, глубоко трогает и волнует.

Итак, письма Анатолия Кузнецова к Светлане Якир.

№ 1

27.01.1966

Здравствуйте, Светлана!
Ну, спасибо вам за письмо, очень приятное письмо, и я, раздувшись от гордости, подтверждаю, что рецензия из «Молодой гвардии» была, действительно, моя.

Правда, не помню теперь, что вы тогда присылали, потому что рецензий вот таких я написал с тех пор сотни. Вы должны знать, что рецензии – это первое средство спасения от голодной смерти разной нищей литературной братии, и вот я тогда, студент Литинститута со стипендией в 220 руб. (старыми, конечно) в месяц, отчаянно искал заработки. Редакция «Молодой гвардии» была в нашем дворе, Тверской бульвар, 25, и вот они спасали меня тем, что давали материалы на рецензирование, а я за это получал денежки. Только благодаря этому я мог не слишком нагло голодать и писать «Продолжение легенды», эту книжку я как раз начал в 1956 году.

Так что умные слова, которые я вам тогда написал, были не слишком бескорыстными. Но я работал очень честно и убивал авторов, горюя. Дело в том, что на рецензии отправляются только такие вещи, которые по той или иной причине редакцией отвергнуты, и мне было говорено: «Вот это не пойдет, надо объяснить автору убедительно». «А если это хорошо?» – спросил я. «Все равно убить. Вам даются вещи на убой».

Таким образом, даже если бы редакция решила отвергнуть «Войну и мир» или «Тихий Дон», я должен был бы убедительно рассказать авторам, почему это плохо и убить их.

За время работы рецензентом в столичных редакциях (я еще рецензировал потом в «Огоньке», «Юности», «Работнице», «Новом мире» и «Знамени», видите, какой стаж!) мне довелось насмотреться на многое, и я пришел к одному любопытному выводу: что автор, присылающий в столичный журнал свое произведение по почте, практически не имеет никаких шансов быть опубликованным.

Теоретически – да, но практически – никаких. По крайней мере, я такого чуда лично не видел. До конца я так и до сих пор в этой петрушке не разобрался. Тут действуют многие факторы, но главный следующий.

Рукописей поступает в редакции Москвы баснословное количество. Заведующие, с частности, отделами прозы читать все, конечно, не в состоянии. Да они и не стали бы читать, ибо заняты совсем другим делом: охотятся за именами, за маститыми, обзванивают их и просят «что-нибудь» для очередного номера, затем с ними же и работают. То, что поступает «самотеком», в лучшем случае просматривается рядовым редактором или консультантом. Им совсем неохота ходить и доказывать, что вот-де неплохая рукопись прислана неизвестным автором. Ну и что, что неплохая, – говорят ему, – а что она даст журналу? Верните с ответом, что напечатать не можем, приложите рецензию.

Несколько раз так обжегшись, редактор или консультант уже не морочат никому голову, а тут же, получив очередную почту, вручает пришедшие рукописи какому-нибудь голодному Тольке Кузнецову: это не пойдет, надо объяснить автору убедительно. Толька Кузнецов пыхтит, объясняет, и так эта машина работает: вы посылаете, почта доставляет, секретарша распечатывает, редактор, не глядя, отдает «на убой», рецензент убивает, секретарша запечатывает, почта доставляет, а вы получаете и – убиты, убиты, убиты.

Стена эта непробиваема, посылайте хоть заказным, ценным, хоть с уведомлением о вручении, хоть с автобиографией, хоть без. Жаль, что вы не написали мне раньше, я бы это вам рассказал, избавив от совершенно бесполезного труда и траты нервов.

В столичные редакции нужно являться только лично. Сейчас меня знают во всех редакциях и почитают за честь что-нибудь от меня заполучить. Меня осаждают звонками и телеграммами с просьбой дать что-нибудь в очередной номер, – и представьте себе, даже сейчас я не позволяю себе отсылать что-нибудь по почте, а привожу только лично. Даже если нужно только отдать, положить на стол, я сажусь в поезд, еду в Москву, заявляюсь в кабинет заведующего прозой и кладу на стол.

Зачем? Не знаю, не могу толком объяснить, но десятки раз замечал, что если пошлю, начинается тягомотина, рукопись там валяется, ее никто не читает. Проходит месяц, другой, я уже волнуюсь, приезжаю в Москву, захожу, спрашиваю: ну, как? И мне с невинным видом отвечают: «Ах, да, да, завтра же прочтем». Пока сам не поедешь, не подтолкнешь: почему не печатаете? – так все и лежит камнем.

Довольно много значит и телефонный звонок. Вот почему я действую обычно так. Написал. Отвез лично в Москву. Поговорили о погоде, здоровье, детях. Редактор кладет рукопись перед носом, чтобы «сейчас же» прочесть. Дудки, сейчас же он никогда не читает. В лучшем случае, она будет мозолить ему глаза несколько дней, путаться и перекладываться на столе, пока уже его совесть не заест, тогда он возьмет ее домой, и он прочтет ее в метро, в постели, за ужином, но прочтет. За это время я пару раз позвоню ему, невинно спрашивая: «Еще не прочли?» И он понимает, что читать надо. Что – о погоде говорили? Говорили. О семье, о детках говорили? Говорили. Кузнецов – хорош парень? Хорош, конечно. Ах, ах, надо читать...

За это же время через редакцию пройдут 77 рукописей разных Светлан, присланных по почте, о прочтении которых даже и речи не может быть.

Но вот рукопись прочитана. Она не ахти. Если бы можно было отделаться рецензией по почте, то, может быть, и Анатолию Кузнецову ответили: «Замысел хороший, тра-та-та, к сожалению...» Однако, Кузнецов рецензий не ждет, он является сам. И приходится волей-неволей ему лично толково и убедительно объяснять. Кузнецов говорит: «Прекрасно» и тут же исправляет чего надо. Что делать? Ничего не остается делать, как только печатать.

И вот вам, наконец, притча о том, как я начал это постигать и как я впервые напечатался в «Огоньке» в том же 1956 году, еще будучи никем, просто студентом. Вот как это было.

Я принес рассказ в «Огонек», спросил, кто зав. прозой. У меня пытались рукопись отобрать, в кабинет не пустить, но я прорвал все заслоны секретарш, предстал перед завом и сказал:

У меня только одна просьба: прочтите лично сами – и никаких рецензий. Рецензии я сам в «Молодой гвардии» пишу, и не надо мне ничего объяснять, вы мне только, сами прочтя, скажете «Да» или «Нет». Я позвоню, а вы скажете «Да» или «Нет». Когда позвонить?

Заву это так понравилось, что он мой короткий рассказик на 10 страницах прочел всего-навсего за неделю. Я не торопился со звонком, позвонил через две недели, и он мне бодро сказал в трубку: «Да! Уже отдали на иллюстрации». Рассказик был не хуже и не лучше других, и его в их числе уже возвращали мне с рецензиями.

Вот с тех пор, говорю вам, я ношу свои рукописи лично, за ответом прихожу лично. Времена «Мартина Идена» миновали. Рукопись – это как ребенок, за каждым шагом ее нужно присматривать лично, никому нельзя доверять.

Конечно, Тула и Кишинев – разные вещи. Отсюда за каких-нибудь три часа добираешься до Москвы, а из Кишинева – это уже целое путешествие. Везти рукопись вручать, а потом позванивать, подхлестывать, являться за ответом, дорабатывать – это надо ехать на месяц, получается. А что я могу вам посоветовать? НИ-ЧЕ-ГО. Или так, или откажитесь от мысли печататься в Москве, прежде чем не станете величиной хотя бы с Коптяеву, или Николаеву, или Панову. Даже провинциальный член Союза писателей для столичных редакций – ноль без палочки. Можете себе хоть золотом подписаться: «Н.Н., член СП СССР» – вам исправно вернут рукопись с убедительной рецензией. Сам сколько раз писал.

Ой, я бы об этой кухне мог вам рассказывать на ста страницах, но, однако, это вряд ли вас вдохновит... Я бы очень хотел вас чем-нибудь вдохновить, но откуда я знаю вас, ваши условия, ваши возможности? Если вы русский писатель, то без Москвы, или без Ленинграда, на худой конец, вы НИКОГДА, НИЧЕГО порядочного не сделаете. Все, все, кто вылезал из провинции, обязательно околачивались по Москве и если позволяли себе ее оставлять, то не раньше, чем добившись признания – вроде Тендрякова, Солженицына и т. д., да и тот же Шолохов «родился» не в Вешенской, а именно в Москве. <...>
Вашу книжку я прочту, как только снова поеду в Москву – три часа дороги, одно удовольствие, хоть почитать можно. И напишу, понравилось ли. И хорошо, что без надписи, я их не люблю. Большой у вас ребенок? Моему Алешке 6 лет.

Желаю вам добра и всем вашим. Будьте здоровы. Еще раз большое спасибо за такое приятное для меня письмо!

Анатолий Кузнецов

P.S. Яков Иосифович Якир – не ваш ли отец?


№ 2

21.02.1966

Здравствуйте, Светлана!

Я не виноват, что мое письмо вас долго искало: адрес я переписал точно из вашего письма. Вижу, я вас расстроил. Так у меня всегда, – говорю, что думаю, а потом оказывается, что причиняю боль. Но я не думал сказать что-нибудь для вас обидное, просто объяснял, что без кипящего котла центра России большим русским писателем сделаться невозможно. Но вы можете не соглашаться с этим и спорить. Десятки писателей со мной бы спорили, только сколько они ни спорят, а их творчество говорит само за себя и сводит на нет их доводы.

Я только что вернулся из Киева, куда ездил по делам романа, который сдаю в «Юность». Ваша книжка помогла мне коротать часы дороги. Она очень искренняя и милая, но и очень неумелая, этакая «самодеятельная», примитивная чересчур. Простота-то простота, но это не та простота, которая сестра таланта, а простота примитива. Все это потому, что у вас нет железной хватки, которая вырабатывается именно в столичном котле. Походили бы вы с этой книжкой в «Детгиз», да получили бы десятки оплеух, оскорбительных отзывов и отказов, – как это, кстати, было со мной лет 12 подряд, – и разозлясь, обрели бы литературную ярость, которая толкает нас не просто на книжку, а на книжку обязательно сильную. Конкуренция.

Очевидно, и там вам приходится конкурировать, – но это слабая конкуренция, когда на безрыбье и рак рыба. Все зависит от того, какие горы вокруг тебя. Мне, еще раз повторяю, ваша книга понравилась. Особенно хорошим искренним тоном. Скромно, мило, как неприметный полевой цветок. Устраивает вас такая похвала?

Вот, понимаете, меня бы она только огорчила. Хочу писать не полевые цветочки, а выращивать невиданные, экспериментировать, выводить, гибридизировать или как там, новый громадный женьшень вырастить величиной с секвойю. Я знаю, что его не выращу, но хочется дерзать, а не заранее отводить себе скромное место: вот я, мол, скромный сажатель полевых цветов, я тоже нужен.

Будьте здоровы! Желаю вам счастья.
И чтоб ваша дочка была здорова-прездорова.
До свидания!

А. Кузнецов

№ 3

24.05.1966

Здравствуйте, Светлана!

Получив ваше письмо, я сразу же написал ответ, запечатал в конверт, а на другой день у меня было другое настроение, и я подумал, что написал вчера очень глупое письмо, я решил его порвать, но что-то помешало, я закрутился, потом ездил в Москву, в Днепропетровск, опять в Москву...

У меня произошел страшный скандал в «Юности», где пытались вывернуть наизнанку мой роман, и я наотрез отказался, и роман полетел вон накануне дня сдачи в набор...

После этого я несколько дней был сам не свой, меня здорово выручил Олег Табаков, артист «Современника», мы с ним очень дружим, это он мне подарил календарики, один из которых я вложил, мы два дня бродили по яснополянским лесам, и вот он уехал, а я сел приводить мысли и дела в порядок – и вдруг обнаружил не отправленное вам письмо. Распечатал, перечитал, нашел, действительно, глуповатым, но не так уж страшно. И поскольку теперь я перед вами виноват за долгое молчание, я решил его все-таки не рвать, а послать в качестве вещественного доказательства своей (иногда) пунктуальности и своего (пока неизменно) хорошего к вам отношения. Ведь вы же такая мнительная!

Жду от вас пакета, и не берите с меня дурного примера, шлите побыстрее. Всего вам хорошего!

А. Кузнецов

№ 4

(Прислано вместе с предыдущим письмом № 3)

Я только что приехал из Москвы, уставший, как собака, вечерним поездом, отпер дверь (живу я с некоторых пор один), а в двери у меня дырка, куда бросают почту, так когда я приезжаю, она вся на коврике лежит, иногда даже дверь трудно открыть из-за кучи газет и прочего, если долго меня не было. Но сегодня я поехал утром, вернулся вечером, и за день пришло только ваше письмо и украинский журнал «Всесвiт», который я ужасно люблю.

И первой мыслью при виде письма было: «Вот черт, ты смотри, не обиделась. Правда, долго молчала. Неужели, наконец, ругается?» и не без маленького содрогания распечатал, потому что знаю: за такие письма, как мое прошлое, хорошего ждать не приходится. Я всегда говорю правду, ту самую, которая матка – и в ответ ругаются жутко, в лучшем случае заткнутся и молчат. Прочел вашу догадку насчет моей первой мысли («О, господи, эти периферийные!.. не оберешься писем») – и заторжествовал, как пацан, попавший из рогатки в фонарь на столбе. Не угадала!!!

Прочел, имея уже с самого начала 1:0 в свою пользу – и поэтому естественно, что разозлился. До того разозлился, что тут же шваркнул машинку на стол и вот это шпарю, рук даже не вымыл, чемоданчик стоит у порога, «Всесвiт» лежит на коврике, я же так зол, что не могу... я должен немедленно выругаться, и если вы не прекратите так безобразно писать письма, так я ваши рассказы читать не буду и своего романа вам не дам, трам-пам-пам!

Прекратите унижаться! У меня было исключение: я одного сукина сына графомана выпорол, и он прислал мне... восторженное и полное сладкой муки от побоев письмо, в котором были слова: «Вы, писатели, для нас, маленьких людей, как звезды в небе, мы смотрим на вас и берем с вас пример» и что-то в этом роде.

Не уподобляйтесь ему со своим «ах, вы, столичные», «а мы периферийные», «не рискую отнимать ваше драгоценное время», ах, «закончу свое существование, как писательница в Чеховской «Драме», ах, ах... Во-первых, я не столь воспитан, чтобы слушать или читать драмы, если они графоманские. Прочитываю пару страниц и говорю: «Не, это дело не пойдет» – и все. Во-вторых, теперешние пресс-папье – это ж смех, пластмассовые и легкие, как перышко, такое как раз болтается у меня вот на столе, им и муху не убьешь. В-третьих, я не-на-ви-жу слово «периферия», «периферийные». Я говорю более жестоко: провинция.

Далее, я сам люблю полевые цветы и только их, у меня есть велосипед, на котором я специально совершаю, экспедиции за каким-нибудь дрянным пучком этих самых полевых цветочков, потому что у меня есть цветочная вазочка, а если она есть, то должно же в ней что-то торчать, но не покупать же для этого пионы на базаре? Поэтому же, если вам хочется так миленько, так скромненько (ведь кому-то же надо и...) выращивать полевые цветочки, так и черт с вами, выращивайте, присылайте, только не манерничайте при этом, умоляю вас!

И, наконец, самое важное, самое возмутившее меня и взбесившее, как гиену: прошу не отождествлять писателей с теми сукиными сынами, засранцами и алкашами, которые с писательскими билетами в кармане совершают «творческие» поездки к солнечным молдавским, грузинским, таджикским и прочим винам, ходят маститыми группами по перифериям, поучая меньшую братию уму-разуму, обжираясь на банкетах, знакомясь с жизнью всей кодлой при выездах в колхоз-маяк на совминовских ЗИМах, да еще кладя при этом в карман командировочные. Однажды бог меня включил в такую «делегацию», и я до конца жизни буду краснеть за все то, что я видел. Многие уважаемые писатели с тех пор полетели для меня (для меня, только лично для меня) вверх тормашками. Пусть они пишут, что хотят, для меня они – воняют. Это было давно, но меня до сих пор колотит, как вспомню. И с тех пор я наотрез отказывался от этих прогулочек. Они к вам приедут – считайте, что саранча прилетела.
Прилетела и села, все съела и опять улетела. Занесло меня от злости. Теперь спокойно.

Рассказы надо было присылать сразу, без ломания. Думаю, что они все равно мне не понравятся. Была у меня мысль показать вам свой роман – тоже о детках во время войны, потому что мы-то что? Нам только и остается писать о детках в войну, какими мы тогда были. Так вот я и написал. И написал не так, как вы. Может, потому и слишком шарахнул по вашей повести. Я же ведь считаю, что написал наилучшим образом, вот, мол, как надо писать – и хотел сгоряча послать вам роман в поучение. Но потом опомнился, устыдился, успокоился. Вы его прочтете: он поставлен в № 7-8 «Юности», идет последнее отрезание ушей, рук, ног, и он сдается в набор, за этим я сегодня ездил, вернулся с настроением висельника, спасибо, вы меня развлекли своим противным письмом.

Вы написали одну страшную фразу, кажется, сами не отдавая себе отчета, какой ужас вы пишете: «Мы тут народ скромный, варимся до обалдения в собственном соку и даже не возмущаемся».

Все. Выругал. Легче стало. Есть захотелось...
До свидания! Иду включать ванну, доставать остатки пакета и пойду-ка подниму «Всесвiт», ух, буду в ванне лежать и читать!..
Вот вам календарик. (У меня их два, один лишний. Вы хорошая. За это.)

А.

№ 5

(Сохранился текст болезненно раздраженного и, наверно, потому не отправленного письма Светланы Якир)

Уважаемый товарищ Кузнецов!

В отличие от вас, начинаю письмо с традиционного обращения по имени или фамилии. Сказать мне вам надо так много, что, кажется, вот-вот лопну от нетерпения. Ваше письмо прибыло сегодня утром, я должна была быть на работе к 10 часам. Прочла письмо и немедленно позвонила в школу, что больна, температура и прочее... Что-то врала по телефону только для того, чтобы ответить вам немедленно!

Ужасно трудно собраться с мыслями, но – давайте по порядку. Если бы вы жили не в Туле, а хотя бы в пяти-шести часах езды от Кишинева, я бы приехала сегодня же, разыскала вас из-под земли и заставила бы вас слушать 24 часа подряд. Ух, как бы я с вами разделалась. Я бы вам высказала все, все, что накопилось и накипело за последние годы. И вы бы слушали, еще как слушали! Я бы вас разбила методично, по пунктам, в плановом порядке. Может быть, вам тогда стало бы кое-что ясно, и вы бы не несли такую ахинею...

Итак, почему вы решили, что тон моих писем и их содержание вызваны самоуничижением? Черт возьми, неужели вы не понимаете элементарной деликатности?! Подумайте, почему я вдруг послала вам книгу? Почему? Вы над этим задумались? Не горячитесь (сейчас я больше уговариваю себя, а то у меня даже губы дрожат от возмущения) и подумайте вот над чем: первый рассказ мой появился в печати чуть ли не 10 лет назад, потом замужество, ребенок, работа, тяжелая болезнь и самое страшное – изо дня в день одно и то же!

Я не жалуюсь, но ничто не заедает так человека, как быт. Мне хотелось работать, но у меня для этого не было никаких возможностей (я имею в виду творческую работу). Я всю жизнь мечтала об одном, а попала в какой-то круг, из которого вырваться невозможно. Сейчас дочка подросла, здоровье относительно в норме, появилась возможность снова взяться за работу. Повесть «Мы – тыловые дети» я закончила в 1964 году, но написала ее за несколько месяцев, как говорится, одним духом. Повесть эту я люблю, и, честно слово, не было еще человека, которому бы она не понравилась (кстати, ее читали люди, не меньше вас понимающие в литературе). Видите, из-за вас я начинаю бахвалиться (терпеть этого не могу), но ей-богу, я говорю правду. Книгу свою я вам отправила с самым хорошим и теплым чувством. Мне понравилось ваше первое письмо, понравилось своей искренностью, хотя уже в нем звучала какая-то бравада, которая, как дурной запах, сразу ударила в нос.

Я почему-то представляла вас очень скромным, даже застенчивым человеком (по фотографии в «Юности»). Может быть, меня подвели очки – этот извечный символ интеллигентности. Знаете, мне и сейчас кажется, что вы такой, просто стесняетесь скромности, как чего-то дурного (это сейчас не модно) и всячески пытаетесь самого себя обскакать, ну, ладно, хватит о вас. Я не ждала от вас дифирамбов, но прежде чем кидаться в «полевые цветочки», следовало хотя бы книгу прочесть внимательно. А если терпения не хватило на всю книгу (в чем я сомневаюсь), то хотя бы повесть прочесть повнимательней. Что сделали вы? Вошли в роль мэтра, – и тут вас понесло: что называется, закусили удила... Анатолий, поймите меня правильно: если бы вы раздолбали мою книгу, я бы не обиделась. Что поделаешь? Не нравится – и все! (Кстати, убить вы меня этим не убьете).

Но только из сегодняшнего письма я поняла, что вы чуть ли не испытывали мое терпение и ждали, начну ли я ругаться в ответ или «заткнусь и буду молчать»? Как видите, не «заткнулась», даже не ответила ругательным письмом. Зачем? Вам не понравилась моя книга – это сугубо ваше личное дело. Неприятно, но ругаться не хотелось. Переждала, успокоилась (отсчитала до трех миллионов) и потом уже села отвечать. Возможно, и вам не мешало принять сначала ванну, поужинать, выспаться, проглотить несколько ложек брому, а потом уже посылать свое письмо. Ах, как вас возмутило мое высказывание о предстоящем семинаре? Благородно, черт возьми! А вы побудьте в нашей шкуре: сто лет обещают русский журнал, живем в болоте, друг друга видим по большим праздникам – где уж тут отличить настоящее от поддельного? Любого гастролера за человека принимаем, ясно?

Хотя чувствуем настоящее не хуже вас. Вам кажется, что фразу о том, что «варимся в собственном соку и даже не возмущаемся» я написала, не отдавая себе отчета? И придет же человеку в голову такое! Да разве такие фразы пишутся безотчетно?! Вы понимаете, о чем говорите? Кстати, семинар прошел лучше, чем мы ожидали, но в основном я, к сожалению, оказалась права. «Саранча прилетела, села, опять улетела» (цитирую вас). Между прочим, раздолбали нас приезжие прилично (а вот меня хвалили: за что и почему, – это не важно, да и вам это ни к чему. Ваше мнение ведь непоколебимо).

Рассказы вам свои я, конечно, не пошлю. Зачем? Ведь вы заранее уверены, что они вам не понравятся. Об одном я только прошу вас: перечитайте медленно (не в поезде) мою повесть. Слышите? Попробуйте это одолеть, забыв, что у вас на эту тему написан «куда лучше» роман, который я бы тоже прочитала с интересом. Но теперь вы его не пошлете! А следовало бы... Я немного успокоилась и думаю вот над чем: почему люди уважают друг друга только после определенной дозы ругани? Вы мне напоминаете мою соседку: ее любимая поговорка – «Не перевариваю, когда со мной вежливо разговаривают!»

Спасибо за календарик. Тронута. Не до слез, но все-таки тронута. И еще: почему вы решили, что я хорошая. Я вспыльчивая, тщеславная, вредная и плохо воспитанная, несмотря на свои неполных (вот-вот стукнет!) 30 лет. Даже написать страшно – все еще чувствую себя девочкой. Вы как-то спрашивали, кем мне доводится Якир Я.И.? Это мой отец. Есть еще вопросы? В белой армии не состояла, наград не имею... А почему вы не задаете осточертевший мне вопрос, был ли командарм Якир моим родичем? Почему?

Слушайте, что-то я сегодня напорола несусветное, даже голова разболелась. Вернусь опять к Чехову. Помните его рассказ «Пересолил»? Я ведь это к вам относится. Будьте здоровы. Желаю Вам всего наилучшего. Не злоупотребляйте «целлофановыми пакетами» и их содержимым в летнее время, это не самый легкий путь к самоубийству.

P.S. Учтите, я не высказала вам и доли того, что следовало бы сказать: рука устала, да и голова сегодня плохо соображает.

*** *** ***

Публикуемые письма, написанные всего за несколько лет до того, как Анатолий Кузнецов, оказавшись в Лондоне, стал невозвращенцем, в значительной мере отражают то, что творилось в душе писателя незадолго до того, как он принял решение расстаться с родиной. В них ощутима его творческая и бытовая неустроенность, недовольство положением в литературе, особенно цензурными ущемлениями при продвижении в печать романа «Бабий Яр». Косвенно они проливают свет и на Светлану Якир, чьи писания так расположили Анатолия Кузнецова к ней, что в его письмах к молодой писательнице из Кишинева, с которой он даже не был знаком лично, так много искренних, почти исповедальных признаний. Что касается ее не в меру сердитого письма, адресованного «продолжателю легенды», то в нем, думаю, обостренно проявился ее недуг, наряду с задетым чувством собственного достоинства молодой писательницы, которая в ту пору, к сожалению, уже тяжело болела, сама еще не зная, как тяжела ее болезнь.

Судьба этих двух авторов-шестидесятников, к великому сожалению, сложилась так, что литературный путь обоих рано оборвался.
Светлана Якир ушла из жизни в возрасте 35 лет, Анатолий Кузнецов – в 49 лет.
http://7iskusstv.com
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 29 янв 2020, 15:00

  • Пётр Леонарди
(1936 – 1966)

Погиб он таким молодым, что ничего в его облике не успело не то, чтоб состариться, а даже увянуть. Возможно, сегодня те, кто знали его, глядя назад, в далёкие шестидесятые прошлого века, так и видят мысленными глазами, как он - красивый как юный бог, лицо одухотворённое, спина свободная и прямая, гордо вскинута голова, белюсенькая рубашка сияет на солнце - идёт по проспекту к театру, в руках спортивная, синего цвета, сумка, а сам не идёт - парит, ногами земли не касаясь… Он не только ходил, но и жил, как бы паря над жизнью. Он один в нашем городе был такой. Все от земли и жизни. А он – от театра и неба! И столько в нём было звонкого, чистого, яркого, вызывающе неземного, что передать его облик земными словами - вряд ли получится, тут нужны другие, праздничные слова.
<...>
P L.JPG
В Молдавии первые хореографические группы появились в первой трети ХХ века при Тираспольском музыкально-драматическом театре и капелле «Дойна». В 1945 году при Кишинёвской консерватории создалась оперная студия, куда были приглашены и артисты балета. В известное всему миру Ленинградское хореографическое училище им. А. Вагановой на учёбу была направлена группа молдавских детей. В 1952 г. открылось отделение народного танца при Кишинёвском музыкальном училище им. Шт. Няги. В конце концов, в 1955 г. на основе музыкально-драматического театра создаётся Молдавский театр оперы, балета и драмы. Балетную труппу в нём формировал опытный балетмейстер, бывший танцовщик московского Большого театра - А. Проценко. Фанатично преданный своей профессии, способный направить в нужное русло индивидуальность актёра, он сумел собрать перспективную труппу танцовщиков. И уже 27 февраля 1957 года премьерой балета «Бахчисарайский фонтан» был открыт - первый молдавский балетный театр.

Сердцем труппы стали Г. Мелентьева, Р. Потехина, П. Фесенко, Н Карабач, В. Парсаданян, А Смолянский, В. Поклитару, Л. Недремская, Н. Березина, К. Осадчая, В. Тихонов и др. Среди них (после недолгой работы в Донецке и Львове) оказался и наш герой: Пётр Леонарди, выпускник знаменитой «вагановки». А в прошлом - бездомный мальчишка, бродяжка Петька Жуган, настоящий Гаврош кишинёвских улиц, постоянно юливший в местах, где игралась музыка, подростком усыновлённый семьёй балетмейстера Л. Леонарди.

В спектакле «Бахчисарайский фонтан» он станцевал партию Вацлава, гордого польского аристократа. И станцевал так, будто тело его не знало трудностей, а в жилах текла голубая кровь. Этой своей - неслыханной - утончённостью, этой гордыней, нежностью, страстностью влюблённого рыцаря он сразу же врезался в сердце зрителя.
И, как показало время, врезался - навсегда.

На кишинёвской балетной сцене Пётр Леонарди быстро и безоговорочно становился первым танцовщиком молодого балета, исполняя ведущие партии почти во всех спектаклях театра: «Бахчисарайский фонтан» Б. Асафьева, «Вальпургиева ночь» Ш. Гуно, «Лебединое озеро» П. Чайковского, «Сёстры» Л. Когана, «Рассвет» В. Загорского, «Спящая красавица» П. Чайковского, «Болеро» М. Равеля, «Франческа да Римини» П. Чайковского, «Эсмеральда» Ц. Пуни, Р. Глиэра, С. Василенко, «Последний бал» Ю. Бирюкова, «Лауренсия» А. Крейна, «Жизель» А. Адана, «Голубой Дунай» И. Штрауса, «Цезарь и Клеопатра» Э. Лазарева.
Пётр Леонарди.JPG
PL.JPG
Честолюбивый и гордый, он ставил перед собой высокую планку. И упорно растил своё мастерство. С годами послушным и лёгким делалось его тело, мягким прыжок, и очень рано проявился свой почерк: каждым жестом, движением, взглядом одушевить своего героя. Сделать его живым, полнокровным, чувственным. Фанерные балетные принцы в исполнении Леонарди наполнялись кровью и внутренним миром.
Пройдут годы. В искусстве балета заговорят, что балет – это не только танец и «отвлечённая» красота, но и характер, внутренний мир человека. Вот тогда-то на фоне этих прозрений, и вспомнится Леонарди с вереницей его – совершенно личных – героев, живших юными, страстными чувствами, напоминавшими вспышки белых пронзительных молний. Тогда и откроется, что он был актёр из актёров. Похожего на него уже – нет.

Пётр Леонарди природой был обречён на театр. Это был человек-театр, с острым, насмешливым, всё подмечавшим взглядом, в любую минуту - и днём и ночью - готовый на розыгрыш, шутку, смех. От его рассказов о родном хореографическом училище, о знаменитой Мариинке, об уморительных причудах блестящих актрис, составлявших славу русского балета, можно было хохотать до слёз. Его манил и дразнил этот мир знаменитостей и великих имён, жестокая мешанина талантов, капризов, наивности, упорнейшего труда, душевной тонкости и вероломных поступков. Он сам был из этого мира. В нём природа соединила и высокое и земное, и тонкие струны души и коварство, и вспышки звонкого смеха, и вспышки тоски. Всё это было - он. И никто не мог угадать, какое качество в нём проявится именно в эту минуту.

Но что интересно? Интересно то, наш читатель, что этот переменчивый как неверный весенний день человек каждый шаг своей жизни планировал с несгибаемой жёсткостью. Он свою маленькую зарплату солиста рассчитывал до копейки: еда («я должен железно питаться»), проездной («от этого никуда не денешься»), химчистка («неряхой меня никто не увидит»), а остальное - в кубышку, экономить, копить, чтоб заказать в Большом белый костюм для Вацлава («если театр на мне экономит, то я не могу позволить горделивому шляхтичу быть одетым как нищий»), на крайний случай - купить нарядное полотенце. Не для лица - для ног.

Ах эти ноги! Тонкий и ненадёжный инструмент танцовщика. Они требуют заботы, ухода, постоянного тренинга. А театр - это театр, своевольное учреждение. В нём каждый день что-нибудь случается: то взлёты, после которых все блаженно расслабятся, ждут званий, наград и улыбок начальства. А то - провалы, когда в театре вдруг исчезают репетиторы и педагоги, и вся работа стоит; бывали такие провалы, что танцоры в репетиционном зале гоняли в футбол. И только Пётр Леонарди, хоть проверяй по нему часы - ровно в одиннадцать - стоит у станка. Ноги в грубых тёплых чулках. Обязательный двухчасовой тренинг. Закончив его, вытирает пот, мокрое полотенце швыряет в эту верную синюю сумку, толстую как терьер, неизменно ворчит, лицо ироничное, взгляд холодный, никому не может простить плёвое отношение к театру: ни актёрам-товарищам, ни начальству.
Вся его жизнь - подчинялась жизни театра. Как актёр он сам создавал себя. С одной стороны упорно трудясь, с другой - чутко впитывая из пространства культуры всё, что помогало ему развить то бесценное художественное чутьё, какое даёт возможность любому художнику продвигаться к вершине искусства.

Спокойно жить не умел. Ему нужны были события, движение, потрясения, праздники, цветы, крики «браво!», ему нужно было, чтоб весь Кишинёв ломился в театр, обожал, восхищался, жил от премьеры к премьере. Он не давал театру уснуть, изобретая всевозможные праздники, бенефисы и настоящие потрясения. Так, например, задумав «встряхнуть Кишинёв», пригласив на гастроли блистательную солистку Большого Елену Рябинкину, он запальчиво пробивал свой «проект», звонил, писал, уговаривал, бомбил телеграммами балерину, до истерик ругался с этой неповоротливой и равнодушной администрацией, которой меньше всего нужны были подобные праздники. И - победил! «Лебединое озеро», в котором он танцевал с Рябинкиной, стало редким, потрясающим явлением для всего культурного Кишинёва.

А когда театр совсем перестал ощущать потребность в подобных праздниках и погибал на глазах в чехарде сменяемых балетмейстеров и режиссёров, он написал и принёс в газету «Советская Молдавия» статью, излив в ней всю боль о судьбе театра. «Если зайти утром в любой оперный театр страны, - писал он, - можно увидеть одну и ту же картину - тренирующихся актёров. Бесконечно повторяют они одни и те же жесты, положения рук, корпуса, вырабатывают, шлифуют технику танца. На сцене эта техника станет средством выражения образа. У нас же нет этого. У нас нет опытного педагога, который бы работал с труппой… Неполноценные уроки, репетиции, естественно, сказываются на спектакле. Зритель видит наше вялое, нетренированное тело…». Это была не статья - бомба: в те времена не было модным выносить сор из избы. Тем более, что министром культуры был поэт Пётр Дариенко, и обидеть его не решилась бы ни одна газета. Понимая всё это, журналисты отдела культуры эту статью попытались превратить в шутку, да брось, мол, Петя, всё не так страшно… Но! Чем красноречивей они уговаривали его, тем суше становилось лицо Леонарди. И, наконец, он сказал: «А почему вы не доверяете мне? Я - заслуженный артист республики, член художественного совета, в конце концов, я - танцор, и лучше вас знаю, что хорошо, а что плохо для моего театра. У театра должно быть достоинство».
Да, уважаемый наш читатель, это была неплохая отповедь журналистам! Перед ними сидел не смешливый покладистый мальчик, а - неумолимый профессионал, бьющийся за судьбу театра. Так защищать своё мнение могли не многие авторы. Статья была опубликована, вызвала настоящий шок, Пётр Дариенко проявив мудрость, собрал коллегию министерства и сделал необходимые выводы. Жизнь театра стала налаживаться.
Он был не просто премьером, он был – любимцем и баловнем публики, первой у нас в Кишинёве – театральной звездой. И конечно – как и положено звёздам – после спектакля его под служебным входом театра поджидали девчонки, дарили цветы, провожали до дома, писали любовные письма, назначали свидания. Прочитав или не прочитав, он усталым жестом совал иное письмо в карман или сумку, иронично ворча какую-то шутку, никогда не позволив себе отвечать, заигрывать, лепить дешёвую славу, как это так модно среди современных актёров. Он строго и бережно относился к своему имени и своим поведением мог бы стать эталоном для любого артиста.
Душным, тяжёлым летом 1966 года Молдавский театр оперы и балета выехал на гастроли в Астрахань. Пётр Леонарди - прекрасный пловец - утонул в Волге. Его гибель потрясла Кишинёв. 16 июля от оперного театра к Армянскому кладбищу потекла река из цветов. Казалось, весь город пришёл проводить своего любимца. Многие плакали. А иные - нет. Их лица светились неизъяснимым светом. Будто Пётр Леонарди, действительно, был звездой, и они провожали её - домой, в небеса и бессмертие…

Лидия Латьева
u294e.jpg
Leonardi 1.JPG
Leonardi.JPG
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Скульпторы и художники Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 07 апр 2020, 15:19

serj63-63 писал(а):
27 апр 2016, 15:46
ШИЛЛИНГОВСКИЙ П.А.
Перекидной календарь на 1983 год "В мире прекрасного".
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 23 апр 2020, 17:21

Из газеты:"Эхо Кишинёва" 19 июня 1996 г.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 21 май 2020, 14:15

"Советское искусство",
17 мая 1946 г.
Советское искусство _ 17 мая 1946 г..jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 24 июн 2020, 18:55

Газета "Вечерняя Москва", 5 января 1944 г.

Объявление о выступлении в Концертном зале им. П.И. Чайковского государственного молдавского ансамбпя песни
и пляски "Дойна", художественный руководитель - засл. деятель искусств Д. Гершфельд.
1944 Doina.JPG
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Скульпторы и художники Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 09 июл 2020, 14:36

serj63-63 писал(а):
07 апр 2020, 15:19
serj63-63 писал(а):
27 апр 2016, 15:46
ШИЛЛИНГОВСКИЙ П.А.
Перекидной календарь на 1983 год "В мире прекрасного".
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича,изд."Тимпул",1982.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение rimty » 23 июл 2020, 18:33

фото от Adrian Graur FB.

Слевa направо: румынский художник Ион Теодореску-Сион, скульптор Александру Плэмэдялэ, художник, yчредитель и
вице-президент Общества изящных искусств Август (Огюст) Баллиер, художник Теодор Кирияков, художник, основатель
и профессор Кишинёвской школы живописи Шнеер Коган. 29 июня 1929 года.
29 6 1929.jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение steinchik » 23 июл 2020, 22:35

rimty писал(а):
23 июл 2020, 18:33
фото от Adrian Graur FB.

Слевa направо: румынский художник Ион Теодореску-Сион, скульптор Александру Плэмэдялэ, художник, yчредитель и
вице-президент Общества изящных искусств Август (Огюст) Баллиер, художник Теодор Кирияков, художник, основатель
и профессор Кишинёвской школы живописи Шнеер Коган. 29 июня 1929 года.
29 6 1929.jpg
И сфотографированы они, судя по сетке, на Бульваре.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 20 авг 2020, 11:44

Смолин Евгений писал(а):
17 май 2015, 15:19
Из фото-архива архитектора Светланы ОлейникЖуматий Иван Дорофеевич.jpgЖуматий Иван Дорофеевич КПИ.jpg Мой УВАЖАЕМЫЙ преподаватель.
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича,изд."Тимпул",1982.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 22 авг 2020, 15:56

Жуматий Иван Дорофеевич.
Советская Молдавия,краткая энциклопедия,1982г
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Биографии

Сообщение serj63-63 » 07 сен 2020, 15:24

БУРЯ МИХАИЛ АФАНАСЬЕВИЧ.
Советская Молдавия,краткая энциклопедия,1982г.
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича,изд."Тимпул",1982.
burya.jpg
buria..jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Биографии

Сообщение serj63-63 » 08 сен 2020, 10:52

ГРЕКУ МИХАИЛ ГРИГОРЬЕВИЧ.
Советская Молдавия,краткая энциклопедия,1982г.
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича,изд."Тимпул",1982.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 19 сен 2020, 14:37

ОКУШКО РОСТИСЛАВ ВЛАДИМИРОВИЧ.

Советская Молдавия, краткая энциклопедия,1982 г.
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича, изд."Тимпул",1982.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Деятели литературы и искусства Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 30 сен 2020, 13:01

ВИЕРУ ИГОРЬ ДМИТРИЕВИЧ.
Советская Молдавия, краткая энциклопедия, 1982г.
Из книги:"Государственный Художественный музей Молдавской ССР",специальная съёмка М.И.Шламовича, изд."Тимпул",1982
v2.jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
serj63-63
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4293
Зарегистрирован: 15 май 2012, 10:54

Re: Скульпторы и художники Бессарабии и Молдовы

Сообщение serj63-63 » 18 дек 2020, 17:11

Смолин Евгений писал(а):
13 мар 2014, 13:53
Шубин, Анатолий Ефимович (1913-1980)
С 1945 года и по сегодняшний день Анатолий Ефимович Шубин — главный художник Молдавского музыкально-драматического театра имени А. С. Пушкина в Кишиневе. В этот театр он пришел уже зрелым мастером сценической живописи, с большим опытом работы в различных театрах страны
Анатолий Шубин родился в селе Курья Алтайского края. Учился в Самаркандском художественном техникуме, который окончил в 1931 году, и последующие пять лет работал в различных театрах республик Средней Азии.
Начало 30-х годов примечательно созданием многочисленных рабочих театров, самодеятельных студий; в них и начал свою профессиональную деятельность художник. Работа в периферийных театрах имеет свои трудности и специфику, но для начинающего сценографа является замечательной школой мастерства — здесь у художника есть возможность сразу самостоятельно оформлять спектакли, здесь он может научиться создавать декорации при минимуме средств, в кратчайший срок, накопить опыт не только оформителя спектакля, но и организатора работ производственных цехов театра.
С 1933 года Шубин уже работает художником-постановщиком в театре русской драмы во Фрунзе. Здесь ему довелось оформить спектакли по пьесам А. Островского, Б. Лавренева, А. Сухово-Кобылина и других драматургов. В 1935 году он переходит в Чимкентский театр оперетты, потом работает в Казани, Оренбурге (1936-1944). За годы, проведенные в периферийных театрах, художник оформил более шестидесяти спектаклей.
Во время Великой Отечественной войны Анатолий Шубин много работал в частях Советской Армии вместе с Оренбургским театром оперетты. Художнику пришлось проявить максимум фантазии, чтобы при минимуме реквизита, который можно было возить с собой, создать выразительное оформление спектаклей.
В 1945 году Анатолий Ефимович приезжает в Кишинев. Это было время возрождения молдавского театра, формирования национальной школы, развития драматургии. Репертуар театра им. А. С. Пушкина, в котором начал работать художник, широк — современная молдавская драматургия, национальная классика, пьесы русских, западноевропейских и советских драматургов. Помимо театра им. А. С. Пушкина Шубин оформил ряд спектаклей в Кишиневском театре драмы им. А. П. Чехова, театре драмы в городе Бельцы, в Кишиневском театре кукол.
В театре Пушкина ставилось много пьес молдавских драматургов. В 1955 году театр ставит комедию Иона Крянгэ "Свекровь с тремя невестками". Это озорной, заразительно веселый спектакль, решенный в национальном колорите.
Молдавские пейзажи — основа оформления многих спектаклей Шубина. Художник часто ездит на этюды на природу, которые потом вносит в переработанном виде в свои спектакли.
В 1960 году художник готовится к постановке пьесы И. Попы "Таке, Янке и Кодыр". Здесь он применяет элементы народного искусства. Декорации выполнены в технике аппликации — из цветных лоскутков, из которых делают деревенские коврики, созданы пейзаж, маленький домик.
Напоминает народные ковры или росписи на прялках или сундуках и эскиз нарядного, праздничного занавеса к спектаклю В. Александри "Жрица в Яссах" (1973) с нарочитой непропорциональностью фигур, напоминающих изображения на лубочных картинках асимметрией в расположении орнамента, яркими, с преобладанием красных тонов, красками.
В другой пьесе В. Александри "Карнавал в Яссах" художнику удалось передать атмосферу яркого народного праздника, бурного, всезахватывающего веселья. Неожиданное сочетание красок, пестрота и экстравагантность костюмов, оригинальность масок — все в целом создает ощущение веселого карнавала.
Не случайно оформление народных праздников, концертов, фестивалей, в которых художник проявляет редкую фантазию, занимает важное место в его творчестве. 1960-е годы — самый плодотворный период художника в театре. В эти годы были поставлены "Король Лир" В. Шекспира (1961), "Швейк во второй мировой войне" Б. Брехта (1962), "Каса Маре" И. Друцэ (1962), "100 чертей и одна девушка" Т. Хренникова (1963), "Героика" Г. Маларчюка (1965) и другие спектакли.
В начале 1970-х годов театр готовит к постановке "Ревизора" Гоголя. Анатолий Шубин находит неожиданное решение оформления спектакля. Он строит его на контрастном сопоставлении добротного, тяжеловесного, построенного с претензией на роскошь дома городничего и нарисованного задника, на котором изображен грязный, убогий городишко с немощеными улицами, по которым разгуливают свиньи. Объединил художник все это, разбросав на заднике, на обивке мебели в доме городничего крупные ситцевые красные горохи, как бы показав, что не только дом, но и весь городишко принадлежит Сквозник-Дмухановскому, является его собственностью. Этот наивный, легкомысленный горошек снимает серьезность, свойственную многим постановкам комедии "Ревизор".
Всего Анатолий Ефимович Шубин оформил более 200 постановок. В его спектаклях костюмы, декорации, цвет, свет составляют единое целое. Художник умело использует возможности линейной перспективы, находит выразительные ракурсы. Часто он прибегает к преувеличению, этот театральный прием не снимает реалистического звучания его декораций. Шубин легко работает в различных театральных жанрах, в каждом случае находя новое, оригинальное решение.
Е. Романенко
Сто памятных дат. Художественный календарь на 1988 год. М.: Советский художник, 1987.
Советская Молдавия,краткая энциклопедия,1982г.
SUB zx.jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Ответить

Вернуться в «Бессарабцы и гости Бессарабии и Молдовы»