По материалам советской печати:
1940 K.JPG
Уже пять дней город не умолкает. Кишиневцам есть о чем порассказать. За 22 года накопилось столько человеческого горя, столько страданий, что в один день всего не излить. С утра до поздней ночи народ толпится на улицах. Рабочие, солдаты, крестьяне, — все вслух выражают свои чувства и мысли.
В этой пестрой толпе появляется босой крестьянин с котомкой за спиной, в высокой меховой шапке. На глазах у него слезы. Румынский офицер забрал последнюю лошадь. Где ему найти этого офицера? Кому пожаловаться? Тут же подходит женщина в лохмотьях. Она стирала два месяца белье для полицейской казармы. Утром ей велели придти за деньгами. В назначенное время она пришла, но никого уже не застала. Владелец бензиновой колонки показывает расписки румынских офицеров, выкачавших у него за последнюю ночь весь бензин. Кто заплатит ему?
На каждой шагу следы бесчинства румынских властей, покидавших Кишинев. В последний день они тащили все. Они заходили в магазины, набивали мешки мануфактурой, обувью, копчеными колбасами. Похоже было на то, что в один день они хотят до конца растащить и так уже разоренную ими за 22 года страну.
Официант ресторана Шубана показывает нам налоговые марки. Стоило купить буханку хлеба, как на ней немедленно появлялась марка — «национальная контрибуция на оборону». Эта контрибуция налагалась буквально на все. Румынский король содержал тысячи чиновников исключительно для контроля над сбором контрибуции. Деньги, которые собирались якобы на развитие авиации, большей частью застревали в карманах крупных государственных чиновников. Сейчас на улицах Кишинева об этом говорят полным голосом.
***
Солдат в городе появляется с каждым днем все больше и больше. Из королевской армии возвращаются, как из плена.
У собора мы встретили одного солдата. Его окружали родственники. Рядом стояла жена с грудным ребенком. Солдат двадцатый раз повторял историю о том, как он бежал через Прут. Командир полка, где он служил, отдал приказ расстреливать каждого, кто отойдет на пять шагов от орудия. Солдат заметил на ногах своего офицера рваный сапог и сказал:
— Позвольте, я отнесу починить ваши сапоги.
Офицер охотно согласился. Солдат снял с него сапоги и понес их в село, где была сапожная мастерская. Как только рассказчик дошел до этого места, собравшаяся толпа стала хохотать. Действительно, было над чем посмеяться! Находчивый солдат убежал в Бессарабию и оставил при этом своего офицера без сапог.
Но не всем так легко удавалось бежать. Как только румынская армия перешла через Прут, офицеры стали выстраивать солдат и спрашивать:
— Кто желает вернуться в Бессарабию?
Многие подняли руки. Им приказали выйти из строя. Едва они сделали несколько шагов, как в спину им открыли пулеметный огонь. Старухи-матери не вернувшихся в Бессарабию солдат слушали этот скорбный рассказ и горько плакали.
* * *
Из-за Прута прибегают в Кишинев не только солдаты. Мы зашли в городскую фотографию.
Вслед за нами в фотографию вошел высокий, худощавый человек. Оказалось, что он только вчера прибыл из Бухареста. Две недели назад он окончил медицинский факультет. В кармане у него сертификат, диплома не успел получить. Молодой врач рассказывает о невероятных трудностях учебы студентов-нерумынов. Он — хирург по специальности, но доступ в анатомический театр ему был закрыт.
Было сказано:
— Вы - еврей, мы вам не дадим работать над трупами румын. Доставайте себе трупы евреев.
Группа студентов-евреев вошла в соглашение с ночными университетскими сторожами. Ночью забирались они в анатомичку и работали тайком. Так приходилось готовиться к экзаменам.
* * *
Кишинев пробуждается. Газетчики предлагают новую газету «Бессарабская правда».
Ее берут нарасхват. Всюду встречаешь читающих ее людей.
По вечерам молодежь слушает московское радио, подхватывает налету слова советских песен. В эти минуты особенно не верится, что еще пять дней назад посреди улиц этого города стояли полицейские, а в залах кадетского корпуса лихо отплясывали офицеры королевской армии.
3. ХИРЕН, Т. ЛИЛЬИН.
КИШИНЕВ, 3 июля 1940. (По телеграфу).
* * *
В Кишиневе состоялся многолюдный митинг. С горячими речами выступали жители освобожденного города — рабочие, служащие, учителя. Они рассказывали о тяжелых невзгодах, пережитых за 22 года господства румынских бояр и капиталистов. Румынские власти душили трудящихся грабительскими налогами и поборами. Без взятки невозможно было и шагу сделать. Население насильно румынизировалось — даже говорить на родном языке нельзя было. Русская речь была запрещена. Всех русских подвергали жестоким преследованиям, подозревая в каждом из них большевика.
С тем большей радостью и восторгом говорили трудящиеся Кишинева о счастье вернуться в лоно родной советской земли.
— Это счастье принесла нам Красная армия, его дал нам товарищ Сталин! — восклицали ораторы под взрывы громовых аплодисментов и возгласы «ура».
На митинге выступил товарищ Хрущев, горячо приветствуемый собравшимися.
источник
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.